"Рекс Стаут. Пистолет с крыльями" - читать интересную книгу автора

для "Газетт" заметку о том, что слухи, будто бы он, Майон, уже никогда не
сможет петь, - злонамеренная чушь. Адель Босли, заведовавшая в Метрополитэн
Опера рекламой и связями с общественностью, помогала обрабатывать Фреда.
Задача доктора Ллойда состояла в том, чтобы убедить Вепплера, что операция,
проведенная им на гортани Майона, оказалась успешной и можно ставить десять
против одного, что к началу нового сезона, открывающегося в ноябре, великий
тенор будет так же хорош, как и прежде. Ничего примечательного не произошло:
Фред написать статью согласился. Затем Адель Босли и Ллойд ушли, Майон
поднялся в свою звуконепроницаемую студию, а Фред и Пегги посмотрели друг на
друга и внезапно открыли для себя факт, ставший самым важным в жизни людей
со времен эдемского сада.
Приблизительно еще через час, около половины четвертого состоялась
другая встреча, на сей раз наверху, в студии, но ни Фред, ни Пегги на ней не
присутствовали. К этому времени Фред уже нагулялся, успокоился, позвонил
Пегги, и она вышла к нему в парк, так что все их сведения были с чужих слов.
Кроме Майона и доктора Ллойда, во встрече участвовали еще четверо:
упоминавшаяся ранее Адель Босли, мистер Руперт Гроув, импресарио Майона;
мистер Джиффорд Джеймс, баритон, который съездил Майону по шее шестью
неделями раньше; и Генри Арнольд - адвокат Майона. Эта встреча была еще
менее дружеской, чем обед, поскольку собравшимся предстояло обсудить иск,
поданный Майоном на Джиффорда Джеймса, об уплате четверти миллиона долларов
в качестве компенсации за ущерб, нанесенный его гортани.
Согласно сведениям Фреда и Пегги, атмосфера в студии в ходе обсуждения
не раз накалялась, причем Майон подлил масла в огонь с самого начала, взяв
пистолет с бюста Карузо и положив его на стол возле своего локтя. О
подробностях Фред и Пегги имели весьма общее представление, но как бы там ни
было - пистолет не стрелял. Кроме того, существовала масса свидетельств, что
по окончании встречи Майон, если не брать во внимание его гортань, оставался
цел и невредим. Он дважды звонил по телефону: один раз - своему парикмахеру,
другой - богатой оперной меценатке. Несколько позже ему звонил его
импресарио, Руперт Гроув, а около половины шестого Майон позвонил вниз
служанке, чтобы та принесла ему бутылку вермута и лед. Когда служанка
принесла поднос в студию, Майон был жив и здоров.
Я тщательно записал имена всех действующих лиц в блокнот, так как,
похоже, дело должно было кончиться предъявлением одному из них обвинения в
убийстве, причем особенно привлекло мое внимание одно имя: Клара Джеймс,
дочь Джиффорда. Оно представляло троякий интерес. Во-первых, причиной
расправы Джеймса над Майоном послужило подозрение Джеймса (или уверенность -
Фред и Пегги точно не знали) что Майон переступил в отношениях с его дочерью
черту дозволенного. Во-вторых, это имя завершало составленный Фредом со слов
лифтера и швейцара список посетителей, поднимавшихся к Майону в тот день.
Клара Джеймс пришла около четверти седьмого, поднялась на этаж, где была
студия, то есть на тринадцатый, а чуть позже, минут через десять, вызвала
лифт на двенадцатый, спустилась и ушла. На третий примечательный момент
указала Пегги, которая после разговора с Фредом еще немного постояла в парке
и около пяти вернулась домой. Она не поднималась в студию и не видела мужа.
В половине седьмого в дверь позвонили, и, поскольку служанка хлопотала с
кухаркой на кухне, Пегги открыла сама. На пороге стояла Клара Джеймс,
бледная и возбужденная, как, впрочем, всегда. Она спросила, где Альберто.
Пегги ответила, что он, кажется, в студии. Клара возразила, что его там нет,