"Станислав Стратиев. Недолго светило солнце" - читать интересную книгу автора

Бай Климент, улыбаясь, делал ключи. Солнце отражалось в стеклах его
очков, в воздухе летали золотые пылинки...

- Вот тебе ключ, жена, - сказал Сашко и поцеловал Таню. - Поздравляю с
новосельем.
Комнату заливал солнечный свет, на потолке играли тени, в углу, у
кафельной печи с пожелтевшими от времени плитками, стояла кровать, покрытая
пледом, а у окна - другая, с металлическими спинками вишневого цвета и
нарисованными на них и стершимися от времени лебедями. На швейной машинке
"Зингер" грудой были навалены книги. Книги были и на буфете, в котором
поблескивали дешевые стаканы. Под тяжестью книг прогнулись и три полки
сколоченной из досок и покрашенной в коричневый цвет этажерки. Обшарпанный
шкаф с резными дверцами стоял против окна. На нем громоздилось два пыльных
чемодана, на стене висел коврик мягких приглушенных тонов...
Таня горько улыбнулась и взяла ключ.
- Только женой твоей я не стану, - сказала она.
- Почему не станешь? - не понял Сашко. В этот момент он вешал ключ на
шею. - Как это не станешь? Разве я тебе больше не нравлюсь?.. Теперь у нас и
ключи есть.
По лицу Тани пробежала тень, в уголках губ залегла скорбная складка.
- Потому что я люблю тебя, - серьезно сказала она. Сашко засмеялся. Он
не обратил внимания на ее слова. Повесил на шею ключ и подошел к ней.
Комнату заливало яркое солнце...
Губы ее были сухие и горячие, плечи податливые. Он целовал ее, а она
глядела на него затуманенным взором, потом закрыла глаза...
- Господи! - раздался вдруг где-то совсем рядом сиплый старческий
голос. - Зачем так наказываешь, господи, за какие грехи, уже шестьдесят лет?
Слова слышались ясно, будто кто-то молился в комнате. Таня опустила
руки, открыла глаза и закусила губу.
- Это бабушка! - сказал Сашко. - Молится в соседней комнате.
Перегородка фанерная, потому так слышно. Нашла время, когда молиться!.. Я ей
постучу, чтобы замолчала!..
- Не надо! - остановила его Таня. - Оставь ее в покое!..
- ...шестьдесят лет уже, господи, изо дня в день. Забрал у меня мужа,
призвал к себе. Шестьдесят лет прошло с тех пор. Я осталась с двумя
маленькими на руках, с двумя девочками. Сама их растила. Как жила, тебе
одному известно, господи. Вагоны, господи, столько их, сколько от меня до
тебя, от земли до неба, я их мыла, а дети мои спали на улице, господи, в
грязи, потому что ночью я мыла вагоны на вокзале, господи, чтобы заработать
на хлеб, а они, как играли на улице, так и засыпали под уличным фонарем, и
некому было отвести их домой... Не ставила я тебе больших свечей, господи,
не ставила, не было у меня денег, едва на хлеб хватало детям, а на одежду
они стали сами зарабатывать, когда немного подросли. В двенадцать лет пошли
работать на фабрику, господи. Совсем детьми были, сердце мое разрывалось...
Но лоза, та, что во дворе растет, каждый год родила виноград, дети были
здоровы, благодарю тебя за это, господи, руки твои целую. Дети бедствовали,
боже, и они мучились, как я, без отца, а поезда не кончались, господи,
вагоны грязные. Я работала, господи, и молилась, ты знаешь, что я молилась,
ты слышал; каждый день молилась за них, чтобы им легче жилось и лоза чтобы
родила, и хлеб чтобы у них был, господи, и чтобы были здоровы...