"Ирина Стрелкова. Шах помидорному королю (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Такую работу совестно уносить домой. Хоть снимай с себя голову и
оставляй здесь для украшения витрины.
- Не нравится? - кокетливо прощебетала Люся.
- Блеск! - с фальшивым восторгом произнес Фомин, прикидывая про
себя, куда завернуть по дороге, чтобы ликвидировать немыслимую
красоту.
За шедевр ему пришлось заплатить ровно столько, сколько с него
брала Татьяна Ивановна за свою немудрящую работу. Люся категорически
отказалась взять с Фомина хоть на копейку больше. За их
препирательством с усмешкой наблюдал Джека, плюхнувшийся по-свойски в
кресло перед зеркалом.
- Ну-ка давай отсюда! - Люся бесцеремонно выставила звезду
эстрады в коридор и умоляюще поглядела на Фомина. - Николай Палыч!
Одна малюсенькая просьба. - Для убедительности она прижала руки к
груди, и Фомин уставился на золотое колечко, засверкавшее фиолетовыми
искрами. - Нравится? - прощебетала Люся. - Аметист...
Фомин чуть не спросил: "Когда купили? А чек имеется?"
Никакой просьбы у Люси не было. Она завела Фомина в подсобку и
раздраженно бросила прятавшемуся там старику:
- Вот тебе милиция, дядя Проша, а я пошла, меня клиенты ждут...
Теперь Фомин узнал старика. Прокопий Лукич Смирнов. Живет на
Парковой улице, в собственном доме. Лет ему не так уж много, а на вид
благообразный старец, борода лопатой, седой венчик вокруг лысины.
Когда-то Лукич ходил с палочкой и в валенках с калошами чуть ли
не круглый год. Считалось, у него больные ноги, ревматизм. По слабости
здоровья Лукич служил на фабрике вахтером.
Потом вахтер Смирнов оказался причастным к краже ситца с
фабричного склада - ситец среди бела дня вынесли через проходную.
Каким-то образом Лукичу удалось выкрутиться. С фабрики его, конечно,
уволили, и он устроился грузчиком на железную дорогу.
Ревматизм у Лукича к тому времени исчез. Он хвастал, будто
вылечился сам, припарками из трав. Вранье, конечно. Однако, еще будучи
вахтером, Лукич приторговывал на рынке мятой, душицей и зверобоем. А
по бесплатному железнодорожному билету он стал ездить со своими
травами в Москву. Обтерся там, кое-чему подучился и в корне переменил
образ жизни. Отрастил бороду, научился говорить мудреными словами,
увесил дом иконами, раздобыл старинные книги и открыл прием больных.
Знахари-травники сейчас в моде, и народ к Смирнову повалил валом. Из
самых дальних краев.
Все это Фомин припомнил, пока благообразный старец извлекал из
внутреннего кармана старомодного, добротной ткани пиджака кожаный
бумажник с монограммой из желтого металла, очевидно золотой.
- Извините, что побеспокоил столь необычным путем. Узнал от
племянницы, когда вы здесь бываете, и вот... - Знахарь выудил из
бумажника сложенный вчетверо тетрадный листок. - Прошу ознакомиться.
Намедни обнаружил в почтовом ящике. Идти в милицию не имею смелости:
за мною следят.
"Артист, - отметил про себя Фомин. - Намедни... Специально
вкручивает словечки".
На тетрадном листке в левом верхнем углу красовалась зловещая