"Олег Стрижак. Секреты балтийского подплава " - читать интересную книгу автора

Тяжелые самолеты с бомбовой нагрузкой не мог взлететь с раскисшей
земли. Мехлис приехал с конвоем автоматчиков, матерно обругал летчиков
трусами и изменниками и приказал взлетать. Один "петляков" перевернулся и
взорвался, за ним другой. Более десяти машин пылало на поле, а Мехлис
бесстрастно похлопывал прутиком по голенищу и приказывал взлетать
следующему. Когда взорвался и запылал двадцать третий, последний
бомбардировщик, Мехлис выругался, сел в машину и уехал. И конвой за ним.
Всем было ясно, что Трибуц решил уничтожить свои подводные силы. Нужно
было что-то делать.
В те дни в Ленинграде находился Т., профессор Военно-морской академии,
царский офицер. Приехал читать лекции по торпедной стрельбе - война
показала, что даже командирам лодок, увы, не хватало грамотности.
Командировка его закончилась. Несколько старших офицеров обратились к Т. с
просьбой: передать в Москве лично адмиралу Исакову, начальнику Главного
морского штаба, запечатанный конверт. Исаков был единственный на флоте, к
кому прислушивался Сталин. Т., конечно, догадывался, о чем идет речь в
письме. Он понимал, что попади это письмо "в чужие руки", его и авторов
письма ждет не просто смерть, а мучительная гибель под пытками. Он взял
конверт.
Грищенко не говорил мне, чьи подписи стояли под письмом. Но коли он так
хорошо знал историю дела и содержание письма, можно думать, что подпись
Грищенко там тоже стояла. В письме офицеры излагали правду положения и
просили Исакова доложить ее Сталину.
А лодки продолжали уходить - не на смерть, а на казнь. Наши историки
глухо писали о том периоде.
Т. улетел, через Ладогу и Вологду, в Москву. Он передал письмо Исакову.
Исаков доложил дело Сталину. Сталин ночью позвонил Трибуцу и приказал -
прекратить. Еще одна лодка ушла в ту ночь к заграждению, и ее уже было не
вернуть. Война на Балтике замерла - до октября 44-го, когда Финляндия вышла
из войны и, по условиям перемирия, предоставила свои порты Балтфлоту.
Когда мы сидели с Матиясевичем над конечными главами его рукописи, я
спросил его, почему, говоря о действиях Балтийских подводников в зиму 44-45
годов, он не упоминает Маринеско.
Матиясевич рассердился, встопорщил усы, и с капитанской
назидательностью, будто отчитывая меня за провинность, объяснил, что
Маринеско был разгильдяй, недисциплинированный командир... словом: "я такого
не хочу даже вставить в книжку".
Через неделю Матиясевич помягчел и, будто в знак извинения, рассказал,
что в конце 50-х бывшие командиры-подводники Балтики написали в Кремль
письмо с просьбой восстановить справедливость, присвоить Маринеско (тогда
еще живому) звание Героя.
Матиясевич тоже подписал ту бумагу. Никто предположить не мог, что
расправа будет мгновенной и дикой. Участников "вылазки" поодиночке
вытаскивали на широкие ковры, крыли грязной бранью, грозя "разоблачить",
сорвать ордена... Орденов не отобрали, но всем "врубили" - по служебной и
партийной линии. (Тогда-то, подумал я, капитан первого ранга Матиясевич и
"ушел" с военного флота, и нанялся лоцманом в Ленинградский торговый порт.)
Вероятней всего, Матиясевич не упомянул в книжке о Маринеско из дипломатии.
Матиясевич хлопотал о постановке своей лодки "Лембит" на вечную стоянку в
Таллине и, видимо, не хотел вредить делу. Кто же знал, что Эстония станет