"Олег Стрижак. Секреты балтийского подплава " - читать интересную книгу автора

Грищенко был рассказчик интересный. Говорил негромко, и все время будто
поглядывал на свой рассказ со стороны, и с иронией. Джентльмен, командир
старой формации, он был невозмутим. Единственный раз всполошился, когда я
сказал ему, что, судя по указанным в рукописи координатам, его лодка уже
неделю идет под лесами Белоруссии. "Не может быть! Где мои очки! Это
машинистка все перепутала!.." Истинный хохол, он являл в своем характере
сочетание воли, хитрости, цепкого ума - и неизъяснимого простодушия.
Простодушие не раз заводило его в беду. Не берусь передать манеру речи
Грищенко, да и прошло почти двадцать лет. Грищенко говорил по-русски чисто,
иногда в его речи вдруг звучали украинские интонации, а порой он и вовсе
переходил на "ридну мову". Мне казалось, что на украинский язык Грищенко,
при внешней невозмутимости и ироничности, переходил, когда внутренне от
чего-то защищался.
Эти мои записки я уже носил в одну редакцию. Журналисты там очень
независимые. Прежде они подчинялись обкому и сильно брюзжали. Теперь они
служат банку и радуются. "Банкиры - наши благодетели, они нам денежку
платят". Потащили в банкирскую цензуру и мой материал. Дежурный банкир, на
беду, оказался советским капитаном первого ранга. Увидев, что есть
возможность поруководить литературой, банкир-каперанг очень обрадовался
(нормальная реакция партчиновника).
Обрадовавшись, каперанг взял дурно очиненный карандаш и старательно
изрисовал рукопись вопросительными знаками величиной со спичечный коробок.
Затем принялся писать на полях резолюции: "Нельзя!", "Нельзя!", "Так
нельзя!", "Не надо!" - крупным корявым почерком. Далее цензор-банкир перешел
к замечаниям развернутым (и с орфографическими ошибками): "Аккуратней надо!
Дочь Трибуца - профессор Военно-морской академии!" Очень хорошо, думаю я. Но
будь она даже передовой дояркой - какое отношение это имеет к рассказам
Грищенко?
"О мертвых либо ничего, либо хорошо". Интересный подход. Тогда давайте
Гитлеру хвалы петь.
"Так нельзя! Орел жив!" Забавно: о мертвых нельзя, о живых нельзя, про
кого же можно?
Когда я изучил каперанговскую клинопись, мне сказали, что
банкир-каперанг желают со мной поговорить.
"Какую должность он занимает в редакции?" - спросил я.- "Никакую".-
"Тогда передайте ему от меня слова Вилли Старка: ты что думаешь, мне кроме
тебя язык почесать не с кем?"
Я забрал рукопись.
Больше всего в замечаниях банкира мне понравилось требование:
"Подтверждение?!"
Это старый главлитовский трюк. Каждый факт, представляемый в цензуру,
нужно было подтвердить ссылкой на печатный источник, который уже разрешен
цензурой. Объясняю специально - для дураков. Я не пишу историческое
исследование. Я говорю о том, что лично я слышал от ветеранов Балтики. Если
банкиру-каперангу нужно подтверждение рассказам Грищенко, пусть получит его,
когда встретится с Грищенко. Только вряд ли встретится. Грищенко, я думаю, в
раю для подводников.
А банкир угодит в спецад для коммунистов-буржуев.
Петр Дионисиевич Грищенко, сын черноморского царского матроса, был
одним из лучших подводников Второй мировой войны. Если океан счесть раем в