"Братья Стругацкие. Беспокойство. Повесть" - читать интересную книгу автора

когда его нагнала Нава. Он остановился.
- Ты почему без меня ушел? - спросила Нава запыхавшимся голосом. - Я
же тебе говорила, что я с тобой уйду, я одна в этой деревне не останусь,
нечего мне одной там делать, там меня никто не любит, а ты - мой муж, ты
должен меня взять с собой, это ничего не значит, что у нас нет детей, все
равно, ты мой муж, а я твоя жена, а дети у нас с тобой еще будут, просто я
честно тебе скажу, я пока еще не хочу детей, непонятно мне, зачем они,
мало ли что там староста говорит или старик, у нас в деревне совсем не так
было, кто хочет, тот имеет, а кто не хочет, тот не имеет...
- Вернись домой, - сказал Атос. - Откуда ты взяла, что я ухожу? Я к
обеду буду дома.
- Вот я с тобой и пойду, а к обеду мы вместе вернемся, обед у меня со
вчерашнего дня готов, я его спрятала, и старик его не найдет.
Атос повернулся и пошел дальше. Спорить было бесполезно, пусть идет.
Он даже повеселел. Ему захотелось с кем-нибудь сцепиться, помахать
дубиной, сорвать на ком-нибудь тоску и злость, накопленные за столько-то
там лет. На ворах. Или на мертвяках. Пусть девчонка идет. Тоже мне жена!
Детей она не хочет. Он размахнулся и ахнул дубиной по сырой коряге у
обочины и чуть не свалился: коряга распалась в труху, и дубина проскочила
сквозь нее, как сквозь тень. Несколько юрких серых животных выскочили и,
булькнув, скрылись в темной воде.
Нава скакала рядом, то забегая вперед, то отставая, время от времени
она брала Атоса за руку обеими руками и повисала на нем. Она говорила об
обеде, который очень ловко спрятала от старика, о том, что обед могли бы
съесть дикие муравьи, если бы она не сделала так, что муравьи до него в
жизни не доберутся, о том, что разбудила ее муха, а когда она вчера
засыпала, Атос уже храпел... Атос слушал и не слушал, привычный нудный гул
заполнял его голову, он шагал и тупо думал о том, почему он ни о чем не
может думать, может быть, это сказывалось действие бесконечных прививок,
которыми так злоупотребляли деревенские жители, а может быть, сказывался
весь дремотный, даже не первобытный, а просто растительный образ жизни,
который он вел с незапамятных времен, когда вертолет на полной скорости
влетел в невидимую преграду, перевернулся и камнем рухнул в болота. А
может быть, когда его выбросило из кабины, он ударился головой, да так и
не оправился... Ему вдруг пришло в голову, что все это - умозаключения, и
он обрадовался; ему казалось, что он давно потерял способность к
умозаключениям и может твердить только одно: послезавтра, послезавтра...
Он глянул на Наву. Девчонка висела у него на левой руке, смотрела снизу
вверх и рассказывала:
- Они все сбились в кучу, и стало страшно жарко, ты знаешь ведь,
какие они, а луны в эту ночь совсем не было. Тогда моя мать тихонько
вытолкнула меня, и я проползла на четвереньках у всех под ногами и больше
уже матери не видела...
- Нава, - сказал Атос, - ведь ты мне эту историю рассказывала уже
двести раз.
- Ну и что же? - сказала Нава, удивившись. - Какой ты странный,
Молчун. А что же мне тебе еще рассказывать? Я больше ничего не помню и не
знаю. Не буду же я тебе рассказывать, как мы с тобой на прошлой неделе
рыли погреб... Ты же это и сам все видел. Вот если бы я рыла погреб с
кем-нибудь другим, с Колченогом, например, или с Болтуном... - Она вдруг