"Братья Стругацкие. Жук в муравейнике" - читать интересную книгу автора

меня, глядела и молчала. На столе перед нею было пусто, только обе руки ее
лежали на столе, как будто она положила их перед собой и забыла о них.
- Прошу прощения, - сказал я. - Меня зовут Максим Каммерер.
- Да. Слушаю вас.
Голос у нее тоже был рассеянный, и сказала она неправду: не слушала
она меня. Не слышала она меня и не видела. И вообще ей было явно не до
меня сегодня. Любой приличный человек на моем месте извинился бы и
потихоньку ушел. Но я не мог позволить себе быть приличным человеком. Я
был сотрудником КОМКОНа-2 на работе. Поэтому я не стал извиняться, ни тем
более уходить, а просто уселся в первое попавшееся кресло и, изобразив на
физиономии простодушную приветливость, спросил:
- Что это у вас сегодня с Музеем? Никого не пускают...
Кажется, она немножко удивилась.
- Не пускают? Разве?
- Ну я же вам говорю! Еле-еле пропустили через служебный вход.
- А, да... Простите, кто вы такой? У вас ко мне дело?
Я повторил, что я Максим Каммерер, и принялся излагать свою легенду.
И тут произошла удивительная вещь. Едва я произнес имя Льва Абалкина,
как она словно бы проснулась. Рассеянность исчезла с ее лица, она вся
вспыхнула и буквально впилась в меня своими серыми глазами. Но она не
произнесла ни слова и выслушала меня до конца. Она только медленно подняла
со стола свои безвольно лежавшие руки, скрестила длинные пальцы и положила
на них подбородок.
- Вы сами его знали? - спросила она.
Я рассказал об экспедиции в устье Голубой Змеи.
- И вы обо всем этом напишете?
- Разумеется, - сказал я. - Но этого мало.
- Мало - для чего? - спросила она.
На лице ее появилось странное выражение - словно она с трудом
сдерживала смех. У нее даже глаза заблестели.
- Понимаете, - начал я снова, - мне хочется показать становление
Абалкина как крупнейшего специалиста в своей области. На стыке
зоопсихологии и социопсихологии он произвел что-то вроде...
- Но он же не стал специалистом в своей области, - сказала она. - Они
же сделали его Прогрессором. Они же его... Они...
Нет, не смех она сдерживала, а слезы. И теперь перестала сдерживать.
Упала лицом в ладони и разрыдалась. О господи! Женские слезы - это вообще
ужасно, а тут я вдобавок ничего не понимал. Она рыдала бурно,
самозабвенно, как ребенок, вздрагивая всем телом, а я сидел дурак дураком
и не знал, что делать. В таких случаях всегда протягивают стакан воды, но
в кабинете-мастерской не было ни стакана, ни воды, ни каких-либо
заменителей - только стеллажи, уставленные предметами неизвестного
назначения.
А она все плакала, слезы струйками протекали у нее между пальцами и
капали на стол, она судорожно вздыхала, всхлипывала и говорила так, будто
думала вслух - перебивая самое себя, без всякого порядка и без всякой
цели.
...Он лупил ее - ого, еще как! Стоило ей поднять хвост, как он
выдавал ей по первое число. Ему было наплевать, что она девчонка и младше
его на три года - она принадлежала ему, и точка. Она была его вещью, его