"Братья Стругацкие. Улитка на склоне" - читать интересную книгу автора

твоей Навой ее искал, так и не нашел. Нет, Молчун, с ворами шутки плохи.
Если бы мы с тобой в Город пошли, от воров бы покою не было. То ли дело в
Тростники, туда можно без всяких колебаний идти. Завтра и выйдем.
- Послезавтра, - сказал Кандид. - Ты пойдешь, я пойду, Кулак, Хвост и
еще двое из Выселок. Так до самого Города и дойдем.
- Вшестером дойдем, - уверенно сказал Колченог. - Один бы я не пошел,
конечно, а вшестером мы до самых Чертовых гор дойдем, только я дороги туда
не знаю. А может, пошли до Чертовых гор? Далеко очень, но вшестером
дойдем. Или тебе не надо на Чертовы горы? Слушай, Молчун, давай до Города
доберемся, а там уже и посмотрим. Пищи нужно только набрать побольше.
- Хорошо, - сказал Кандид, поднимаясь. - Значит, послезавтра выходим
в Город. Завтра я схожу на Выселки, потом тебя повидаю и еще разок
напомню.
- Заходи, - сказал Колченог. - Я бы и сам к тебе зашел, да вот нога у
меня болит - сил нет. А ты заходи. Поговорим. Я знаю, многие с тобой
говорить не любят, очень с тобой трудно говорить, Молчун, но я не такой. Я
уже привык, и мне даже нравится. И сам приходи, и Наву приводи, хорошая
она у тебя, Нава твоя, детей вот только у нее нет, ну да еще будут,
молодая она у тебя...
На улице Кандид снова обтер с себя ладонями пот. Продолжение
следовало. Рядом кто-то хихикнул и закашлялся. Кандид обернулся. Из травы
поднялся старец, погрозил узловатым пальцем и сказал:
- В Город, значит, нацелились. Интересно затеяли, да только до Города
никто еще живым не доходил, да и нельзя. Хоть у тебя голова и
переставленная, а это ты понимать должен...
Кандид свернул направо и пошел по улице. Старец, путаясь в траве,
некоторое время плелся следом, бормотал: "Если нельзя, то всегда в
каком-нибудь смысле нельзя, в том или ином... Например, нельзя без
старосты или без собрания, а со старостой или с собранием, наоборот,
можно, но опять же не в любом смысле..." Кандид шел быстро, насколько
позволяла томная влажная жара, и старец понемногу отстал.
На деревенской площади Кандид увидел Слухача. Слухач, пошатываясь и
заплетая кривые ноги, ходил кругами, расплескивая пригоршнями коричневый
травобой из огромного горшка, подвешенного на животе. Трава позади него
дымилась и жухла на глазах. Слухача надо было миновать, и Кандид попытался
его миновать, но Слухач так ловко изменил траекторию, что столкнулся с
Кандидом носом к носу.
- А-а, Молчун! - радостно закричал он, поспешно снимая с шеи ремень и
ставя горшок на земля. - Куда идешь, Молчун? Домой, надо думать, идешь, к
Наве, дело молодое, а не знаешь ты, Молчун, что Навы твоей дома нету, Нава
твоя на поле, вот этими глазами видел, как Нава на поле пошла, хочешь
теперь верь, хочешь не верь... Может, конечно, и не на поле, дело молодое,
да только пошла твоя Нава, Молчун, по во-он тому переулку, а по тому
переулку, кроме как на поле, никуда не выйдешь, да и куда ей,
спрашивается, идти, твоей Наве? Тебя, Молчуна, может, разве, искать...
Кандид снова попытался его обойти и снова каким-то образом оказался с
ним носом к носу.
- Да и не ходи ты за ней на поле, Молчун, - продолжал Слухач
убедительно. - Зачем тебе за нею ходить, когда я вот сейчас траву побью и
всех сюда созову: землемер тут приходил и сказал, что ему староста велел,