"Братья Стругацкие. Жиды города Питера" - читать интересную книгу авторазнает куда, а он рассказывает по этому случаю анекдот и садится играть в
го... Зоя Сергеевна: Он считает, что нам с тобой вообще никуда не следует ходить... Кирсанов (раздраженно): Ну да, конечно! Он хочет, чтобы они пришли сюда, чтобы вломились, заковали в наручники, по морде надавали... (Некоторое время угрюмо молчит, а потом вдруг с невеселым смешком произносит нарочито дребезжащим старческим голоском.) "Что, ведьма, понарожала зверья? Санька твой иезуит, а Сережка фармазон, и пропьют они добро мое, промотают!.. Эх, вы-и!" Зоя Сергеевна (утешающе): Я думаю, ничего особенно страшного не будет. Отправят куда-нибудь на поселение, будем работать в школе или в детском доме... Обыкновенная ссылка. Я помню, как мы жили в Карабутаке в сорок девятом году. Была мазанка, печку кизяком топили... Но холодина была зимой ужасная... А вместо сортира - ведро в сенях. Тетя Юля, покойница, она языкастая была... вернется, бывало, из сеней и прочтет с выражением: "Я люблю ходить в ведро, заносить над ним бедро, писать, какать, а потом возвращаться в теплый дом"... Две женщины немолодые, девчонка - и ничего, жили... Кирсанов (с нежностью): Бедная ты моя лапа... (Слышится стук в наружную дверь.) Погоди, я открою. Это, наверное, Кузьмич, совесть его заела... Он выходит в прихожую и возвращается с Пинским. Пинского не узнать: он в старом лыжном костюме, туго перетянутом солдатским ремнем, на голове - невообразимый треух, на ногах - огромные бахилы. В руке у него тощий Пинский: Я решил лучше у нас посидеть. Одному как-то тоскливо. Кстати, куда мне ключ девать? Сережке отдать, что ли? Я надеюсь, ему повестку еще не прислали? Кирсанов: Еще не прислали, но могут и прислать. "Разгильдяи города Питера!"... Пинский: Да нет, вряд ли. Молод еще. Хотя, с другой стороны, тетя Мотя у нас ведь непредсказуема. Кирсанов: Правильнее говорить не тетя Мотя, а "Софья Власьевна". Пинский: А это одно и то же. Софья Власьевна, а кликуха у ей - тетя Мотя. Кирсанов: Да-а, юморок у нас с тобой, Шурик... предсмертный. Пинский: Типун тебе на язык, старый дурень! Не дрейфь, прорвемся. В любом случае это ненадолго. Агония! Предсмертные судороги административно-командной системы. Я даю на эти судороги два-три года максимум... Кирсанов: Знаешь, в наши годы - это срок. Пинский: Зоя, что это ты делаешь? Зоя Сергеевна: "Молнию" пришиваю. Пинский: Ну и глупо. Завтра она у него сломается, и что тогда прикажете делать? Пуговицы надо! Самые здоровенные... И никаких "молний", никаких кнопочек... Слушай, пойдем посмотрим, что ты там ему упаковала... Пошли, пошли! Кирсанов: Тоже мне - старый зек нашелся. Пинский: Давай, давай, поднимайся... Зек я там или не зек, а на зеков |
|
|