"Аркадий и Борис Стругацкие. Сказка о Тройке - 2" - читать интересную книгу автора

то получаешь тут же ответ. В письменном виде. И даже когда не ей, а кому
другому задаешь вопрос, все равно обратно же получаешь ответ. А вы говорите,
товарищ врио, ничего необъясненного нет. Не сходятся у вас концы с концами.
Непонятно нам, что же говорит по данному поводу наука.
Наука в моем лице потеряла дар речи. Хлебовводов меня сразил, зарезал
он меня, убил и в землю закопал. Зато Выбегалло отреагировал немедленно.
- Эта... - сказал он. - Так ведь я и говорю, ценное же начинание!
Элемент необъясненного имеется, порыв снизу... Почему я и рекомендовал.
Эта... - сказал он старику. - Объясни, мон шер, товарищам, что тут у тебя к
чему.
Старичок словно взорвался.
- Высочайшие достижения нейтронной мегалоплазмы! - провозгласил он. -
Ротор поля наподобие дивергенции градуирует себя вдоль спина и там, внутре,
обращает материю вопроса в спиритуальные электрические вихри, из коих и
возникает синекдоха отвечания...
У меня потемнело в глазах, рот наполнился хиной, заболели зубы, а
проклятый нобль ве все говорил и говорил, и речь его была гладкой и плавной,
это была хорошо составленная, вдумчиво отрепетированная и уже неоднократно
произнесенная речь, в которой каждый эпитет, каждая интонация были
преисполнены эмоционального содержания, это было настоящее произведение
искусства. Старик был никаким не изобретателем, он был художником,
гениальным оратором, достойнейшим из последователей Демосфена, Цицерона,
Иоанна Златоуста... Шатаясь, я отступил в сторону и прислонился лбом к
холодной стене.
Тут Эдик негромко ударил в ладоши, и старикашка замолчал. На секунду
мне показалось, что Эдик остановил время, потому что все сделались
неподвижны, словно вслушивались в глубокую средневековую тишину, мягким
бархатом повисшую в комнате. Потом Лавр Федотович отодвинул кресло и встал.
- По закону и по всем правилам я должен был бы говорить последним, -
начал он. - Но бывают случаи, когда законы и правила оборачиваются против
своих адептов, и тогда приходится отбрасывать их. Я начинаю говорить первым
потому, что мы имеем дело как раз с таким случаем. Я начинаю говорить первым
потому, что не могу ждать и молчать. Я начинаю говорить первым потому, что
не ожидаю и не потерплю никаких возражений.
Ни о каких возражениях не могло быть и речи. Рядовые члены Тройки были
настолько потрясены этим неожиданным приступом элоквенции, что позволяли
себе только переглядываться, да и то искоса.
- Мы - гардианы науки, - продолжал Лавр Федотович. - Мы - ворота в ее
храм, мы - беспристрастные фильтры, оберегающие от фальши, от легкомыслия,
от заблуждений. Мы охраняем посевы знаний от плевел невежества и ложной
мудрости. И пока мы делаем это, мы не люди, мы не знаем снисхождения,
жалости, лицемерия. Для нас существует только одно мерило: истина. Истина
отдельна от добра и зла, истина отдельна от человека и человечества, но
только до тех пор, пока существует добро и зло, пока существует человек и
человечество. Нет человечества - к чему истина? Никто не ищет знаний,
значит - нет человечества, и к чему истина? Есть ответы на все вопросы,
значит - не надо искать знаний, значит - нет человечества, и к чему же тогда
истина? Когда поэт сказал: "И на ответы нет вопросов", он описал самое
страшное состояние человеческого общества - конечное его состояние... Да,
этот человек, стоящий перед нами, - гений. В нем воплощено и через него