"Аркадий и Борис Стругацкие. Обитаемый остров (окончательный вариант 1992 г)" - читать интересную книгу автора

в носу защипало от восторженности. Он очень любил господина ротмистра Тоота,
культурного офицера, бывшего преподавателя гимназии. Оказывается, и господин
ротмистр тоже его отличал.
- Можете сесть, - сказал господин ротмистр, проходя за барьер к своему
столу. Не присаживаясь, он бегло проглядел бумаги и взялся за телефон. Гай
тактично отвернулся к окну. На улице ничего не изменилось. Протопало на обед
родимое капральство. Гай грустно проводил его глазами. Придут сейчас в
кантину, капрал Серембеш скомандует снять береты на Благодарственное Слово,
рявкнут ребята в тридцать глоток "благодарственное слово", а над кастрюлями
уже пар поднимается, и блестят миски, и старина Дога уже готов отмочить
известное свое, коронное насчет солдата и поварихи... Ей богу, жалко
уезжать. И служить здесь опасно, и климат нездоровый, и паек очень
однообразный, одни консервы, но все равно... Здесь, во всяком случае, точно
знаешь, что ты - нужен, что без тебя не обойтись, здесь ты на свою грудь
принимаешь зловещий напор с Юга, и чувствуешь этот напор: одних друзей
сколько здесь похоронил - вон за поселком целая роща шестов с ржавыми
шлемами... А с другой стороны - столица. Туда какого-всякого не пошлют, и
раз уж посылают, то не отдыхать... Там, говорят, из Дворца Отцов все
гвардейские плацы просматриваются, так что за каждым построением кто-нибудь
из Отцо непременно наблюдает... то-есть не то, что непременно, но нет-нет да
и посмотрит. Гая бросило в жар: ни с того, ни с сего он вдруг представил
себе, что вот вызвали его из строя, а он на втором шаге поскользнулся да и
брякнулся носом командиру под ноги, загремел автоматом по брусчатке, разиня,
и берет неизвестно куда съехал... Он передохнул и украдкой огляделся. Не дай
бог... Да, столица! Все у них на глазах. Ну, да ничего - другие же служат. А
там Рада - сестренка, сестрица, мамочка... дядька смешной со своими древними
костями, с черепахами своими допотопными... Ох и соскучился же я по вас,
милые вы мои!..
Он снова взглянул в окно и озадаченно приоткрыл рот. По улице к
комендатуре шли двое. Один был знакомый - рыжее хайло Зеф, из особо опасных,
старшина сто тридцать четвертого отряда саперов, смертник, зарабатывающий
себе на жизнь расчисткой трассы. А другой был - ну совершенное чучело, и
чучело жутковатое. Сперва Гай принял его за выродка, но тут же сообразил,
что вряд ли Зеф стал бы тащить выродка в комендатуру. Здоровенный голый
парень, молодой, весь коричневый, здоровый, как бык - одни трусы на нем
какие-то короткие из блестящей материи... Зеф был при своей пушке, но не
похоже было, чтобы он конвоировал этого чужака - шли они рядом, и чужак,
нелепо размахивал руками, все время что-то Зефу втолковывал, Зеф же только
отдувался и вид собою являл совершенно одуревший. Дикарь какой-то, подумал
Гай. Только откуда он там взялся - на трассе? Может быть, медведями
воспитанный? Бывали такие случаи. И похоже: вон мускулы какие, так и
переливаются...
Он смотрел, как эта пара подошла к часовому, как Зеф, утираясь,
принялся что-то объяснять, а часовой - новичок, Зефа не знает и тычет ему
автоматом под ребро, по всему видно - велит отойти на положенное расстояние.
Голый парень, видя это, вступает в разговор. Руки у него так и летают, а
лицо совсем уже странное: никак не поймать выражение, как ртуть, а глаза
быстрые, темные... Ну - все, теперь и часовой обалдел. Сейчас тревогу
поднимет. Гай повернулся.
- Господин ротмистр, - сказал он, - разрешите обратиться. Там старшина