"Мэри Стюарт. Огонь в ночи" - читать интересную книгу автора

поженились.
Не имею желания подробно останавливаться на трех последующих годах. Я
его дико, безумно, молчаливо любила. Конечно, я была глупым, ослепленным
общением со звездой подростком, окунувшимся в жизнь совершенно странную.
Очень быстро стало очевидно, что и Николас попал не в свою тарелку. Он
собирался жениться на современной версии Джианетты Фокс, владеющей своими
чувствами и манерами утонченной даме, способной оставаться самой собой в
привычном ему быстро меняющемся обществе. В действительности, он получил
всего лишь Джианетту Брук, только окончившую школу, все манеры которой были
совсем недавно приобретены в салонах Монтефайа и на фабрике манекенщиц.
Но не это первоначальное непонимание стало причиной нашей маленькой
трагедии. Любовь строит мосты, и сначала казалось, что то, что возникло
между нами, может заполнить любую брешь. И мой муж старался не меньше, чем
я. Сейчас, оглядываясь назад, я вижу это: если мне удалось добиться
некоторой житейской искушенности и мудрости, Николас делал усилия, чтобы
снова стать способным на нежность. Но было слишком поздно, даже тогда,
когда мы встретились, было уже поздно. Наши времена не пересекались, брешь
оказалась слишком широкой - не десятилетняя разница в возрасте, а
тысячелетний промежуток мировой войны. Для меня она была подростковым
воспоминанием, почти не оставившим следа в жизни, а для Николаса -
бесконечной агонией ночных кошмаров, пропахавших в памяти шрамы, которые
только начинали зарубцовываться. Разве могла нетронутая девятнадцатилетняя
особа понимать, какие стрессы руководили поступками Николаса? И как он мог
угадать, что глубоко под моей необоснованной уверенностью в себе таились
разрушительные зародыши неуверенности и страха?
Какими бы ни были причины, разрыв наступил довольно быстро. Через два
года брак практически разрушился. Когда Николас путешествовал в поисках
материала для книг, что случалось нередко, он все чаще и чаще находил
причины не брать меня с собой. Наконец обнаружилось, что он путешествует не
один, и я не удивилась. У меня все-таки рыжие волосы, так что, почувствовав
боль и унижение, я все прямо и выпалила.
Чтобы удержать Николаса, мне бы лучше попридержать язык. Меня нельзя
считать достойным противником на поле боя, где любовь превращается в
слабость, а гордость - в единственную защиту против грубого цинизма, на
который невозможно ответить. Николас победил очень легко и не мог знать,
как жестоко...
Мы развелись в 1949 году. Ради матери, которая так привержена
консервативному направлению англиканской церкви, что (по словам отца)
склоняется к папизму, я оставила фамилию Николаса и не сняла обручального
кольца. Через какое-то время я даже вернулась в Лондон к Гюго Монтефайа. Он
был ангельски добр, заставлял меня работать до полусмерти и ни разу не
упомянул имени Николаса. Впрочем, мне о нем никто не напоминал, кроме мамы,
которая изредка спрашивала о нем в письмах и даже два раза
поинтересовалась, не собираемся ли мы обзавестись потомством... Через пару
лет я находила это даже забавным, за исключением тех случаев, когда
изматывалась до предела. В таких условиях кроткий отрыв мамы и всей
обстановки нашего дома от реального времени и пространства становился
невыносимым.
В прошлом году, в середине мая, Лондон на недели забили толпы,
приехавшие на коронацию задолго до великого дня, так что нечем было дышать.