"Александр Студитский. Ущелье Батырлар-Джол [NF]" - читать интересную книгу автора

посмотрела на Бориса - Ой, я вижу, вы ничего не поняли, - сказала она
улыбаясь - Вы меня извините, я очень тревожусь за своих товарищей и
поэтому совсем бессвязно вам отвечаю.
- Да нет, я немного понял, - ответил Борис с легким смущением. - Хотя,
признаться, не могу взять в толк, зачем вам понадобилась пыльца
кок-сагыза, а не само растение.
- Это идея Григория Степановича, - сказала девушка, становясь
серьезной. - Вам не писал Павел о своих неудачах?
- Очень мало.
- Он работал упорно, самозабвенно . Ну, вы же знаете, как он работает,
когда увлекается своим делом. И ничего у него не вышло: из огромных семян
получились самые обыкновенные растения... Довольно жалкого вида...
абсолютно непригодные для использования в наших целях.
- Зачем же ему все-таки понадобилась пыльца? Он думает, что путем
скрещивания с гигантскими растениями добьется улучшения свойств у своей
культуры?
Женя покачала головой:
- Нет, на это он не надеется. Свои культуры он уже оставил. Задача
стоит та же.
- Какая же? Улучшить сорт, выведенный Петренко?
В голосе Бориса, очевидно, прозвучало такое сомнение, что теперь Женя
посмотрела на него вопросительно:
- Ну, да. Вы видели кок-сагыз, полученный Григорием Степановичем? Это -
новое растение, не имеющее себе равных по величине, скорости роста и по
каучуконосности. Вот над ним мы все работали/ - И эта работа удовлетворяла
Павла?
На щеках Жени чуть-чуть проступила краска.
- Павел за последние полгода стал совсем другой, - оказала она тихо и
сейчас же поднялась на ноги. - Пошли! - скомандовала она, двигая плечами,
чтобы поправить за спиной рюкзак.
Отряд двинулся в путь.

5.

ВСЮ НОЧЬ душераздирающе кричали лягушки. Павел и Петренко ворочались в
спальных мешках, забываясь ненадолго свинцовым сном и опять просыпаясь от
нестерпимо громкого рева. Мысли исчезали в голове, мозг пустел, как
коробка со снегом, поставленная на горячую плиту, звуки пронизывали все
тело, проходя сквозь него тупыми, болезненными ударами.
Только под утро внезапно, точно подчиняясь палочке невидимого дирижера,
дикий концерт прекратился. Петренко сейчас же захрапел, наверстывая
потерянное для сна ночное время. Павлу не спалось. Он лежал, высунувшись
из мешка и опираясь на ладони, курил и думал.
Был какой-то барьер, в который упиралась быстро несущаяся, как нитка с
разматывающегося клубка, лихорадочно работающая мысль, натягивалась,
рвалась и снова наматывалась в тот же спутанный тяжелый клубок.
Этим барьером был островок, куда их закинула прихоть нелепого случая,
опрокинувшего все их расчеты, разрушившего все их планы.
Павел сознавал свою вину в этой неудаче, хотя он был уверен, что
Петренко ни в чем его не обвиняет. Он упрекал себя за свою вечную