"Александр Студитский. Ущелье Батырлар-Джол [NF]" - читать интересную книгу автора

Павел вышел в свой опасный поход уже почти восемь часов назад. Петренко
из рассказа о прошлой экскурсии Павла помнил, что дорога до подножия гор и
подъем до входа в ущелье - это минимум пять часов. Значит, на поиски
растения и на осуществление взрыва у него было три часа. За это время, при
удаче, план мог быть полностью осуществлен.
Сомнение грызло Петренко: был взрыв или нет? Этот вопрос томил его,
терзая жгучим сознанием неизвестности. То, что взрыв по времени мог уже
быть осуществлен, казалось самым мучительным, так как если Петренко
проспал его, то он так и не мог быть уверен, что Павел сумел выполнить
свой план.
"Неужели, Черт возьми, я мог уснуть так крепко, что взрыв меня не
разбудил?"
напряженно размышлял Петренко. Да, это не исключалось. Он мысленно шел
по следам Павла - этот путь был им издали изучен во время пребывания на
острове; здесь же густые заросли сушняка сплошной стеной загораживали все
поле зрения, и о том, изменил ли поток свою дорогу, можно было только
гадать.
Петренко решил пробраться до края зарослей, чтобы перед глазами
открылись склоны гор. Это была ближайшая и неотложная задача.
"Успею ли?" кольнула беспокойная мысль. Он поднялся на ноги, посмотрел
на солнце. До заката оставалось еще часа три. И вдруг яд новой тревоги
залил сердце:
"А успеет ли Павел добраться до лагеря, если взрыв еще не произведен?"
Он метнул взгляд на часы. Ровно четыре. Да, если взрыв запоздал, то почти
весь путь Павлу придется совершать в глубоком мраке.
Морщась от боли, Петренко попробовал опереться на больную ногу. Идти
было дьявольски тяжело. Он выломал сухой стебель покрепче. Оперся на него.
Так шагать было легче. Подобрал мешок, взвалил на плечи и побрел на
восток, продираясь сквозь колючие стебли сушняка.
Косые лучи солнца жгли ему шею. Он шел осторожно, напряженно
прислушиваясь и стараясь не слишком шуметь, чтобы не пропустить звука
взрыва. Вечерняя тишина, нарушаемая только хрустом его шагов, сгустилась
до физической ощутимости. Он останавливался временами и замирал в
неподвижности. Стрекозы уже умолкли. Царило гнетущее безмолвие.
Он шел около часа, беспрерывно останавливаясь и прислушиваясь. Наконец
сушняк стал редеть, показались далекие скалы, накаленные багрянцем заката.
Он остановился, тяжело дыша, не видя открывшихся перед ним сказочных
альпийских лугов. Поискал лихорадочно бегающими глазами знакомую белую
нитку потока - и сердце его замерло.
Все оставалось на своем месте. Так же извивалась на багровой стене
трепещущая серебряная полоска воды. Застыли на вершинах гор белые колпаки
льдов. Чуть дрожал нагревшийся за день воздух.
- Да, - сказал Петренко, утверждая какую-то свою, еще не совсем
осознанную мысль, - так.
Он вытер рукавом пот со лба. Сбросил мешок. Постоял, блуждая рассеянным
взглядом по диковинным растениям, устилающим каменистую почву. Вынул табак
и бумагу, закурил, жадно затягиваясь.
Да, все было ясно. Очевидно, с Павлом что-то случилось. Острая тревога
за пропавшего товарища боролась с тяжелым ощущением катастрофы.
Да, это совершенно ясно: Павел не дошел до потока.