"Теодор Старджон. Барьер Луаны" - читать интересную книгу автора

пространства. К ним наконец явилась Великая Жизнь - жизнь, которой они
должны помочь и с которой сами они составляют единство. До появления
землян луаны чувствовали себя пленниками, запертыми в осажденном городе,
путником, бредущим в пустыне, отрезанной от тела конечностью. Земля
вернула Луану к Великой Жизни, и Луана включилась в поиски необходимых
землянам планет.

***

Вшивая перспектива. Экспедиция самоубийц: шкипер и обезьяноподобный
чернорабочий, не видящие дальше своего носа, три неисправимых мечтателя и
невостребованное, да и непригодное для пользования существо из Девотряда.
И еще я, Палмер, возможно, знающий правильный ответ. Я верил в свою
гипотезу, мне нравилась ее математическая логика. Я не надеялся или почти
не надеялся, что мы сможем ее проверить - проверить, что называется, по
полной программе и победить. Люди слишком мало знают. Они не умеют четко
мыслить. Они вечно нажимают не на те кнопки. Палмер должен иметь тысячу
рук и обладать способностью находиться в тысяче мест одновременно - тогда,
может быть, он осуществит свою мечту стать тонкой, как паутина, ниточкой,
которая свяжет Жизни двух рас. Я могу все испортить, твердил я себе, пока
мы тащились сквозь субпространственное ничто - а ведь в субпространство мы
попали благодаря изобретенному луанами генератору. Я иду, я иду к вам,
повторял я про себя, обращаясь к луанам, но со мной враги. Я все испорчу.
Дорогие мои, вас, как и меня, одолеет глупость, ведь глупость - это
последний и самый страшный враг, и его нам с вами не победить.
Я молча смотрел, как Поттер ковыряет в носу; я молча сносил
покашливание Донато; я молча благословлял ушастого Ингленда за то, что он
практически не вступал в разговоры; я старался припомнить, из-за чего в
первый день обезьянка Нильс Блюм показался мне таким смешным, нарочно
смеялся, чтобы припомнить, и не мог; иногда я проклинал Донато за его
назойливую услужливость; я игнорировал шкипера, потому что, скажите на
милость, кому же захочется выслушивать монологи об устройстве нашего
корабля и кораблях прежних дней?.. Я не произносил ни слова в тех случаях,
когда меня могла услышать девотрядовка, и внутренне содрогался каждый раз,
когда кто-нибудь из моих спутников что-то при ней говорил и тут же начинал
сомневаться и оправдываться, так как она немедленно повторяла его слова.
Но я ничем не выражал своего неудовольствия, разве что однажды предложил
шкиперу кормить девотрядовку чем-нибудь получше, чем та бурда, которую
получали мы: вдруг кто-нибудь из мужчин тогда решит, что в ней есть хоть
что-то? Шкипер согласился, отчего мы выиграли вдвойне. Во-первых, за
столом мы теперь не созерцали Вирджинию, а ее трапезы проходили теперь в
"обезьяннике" среди швабр и банок с чистящими аэрозолями, а если Нильс
Блюм возражал, то он вполне мог бы по-обезьяньи забиться куда-нибудь в
темный угол и жевать солому. Я проходил однажды мимо их клетки. Они сидели
рядом за крошечным столиком Блюма, едва не касаясь друг друга локтями, не
смотрели друг на друга и не разговаривали. И она - плакала, и видит Бог, я
здорово обрадовался. Я хотел было спросить обезьянку, как ему удалось
добиться такого, но потом решил не связываться с чернорабочим.
Мы добрались до места и вынырнули из ниоткуда куда-то. Выглядела
галактика Луаны впечатляюще: длинная изогнутая колбаска и черный Барьер