"Теодор Старджон. Трио на фоне бури" - читать интересную книгу автора

время летел над пустынным шоссе. В днище показалось отверстие, оттуда
медленно опустился на дорогу старенький седан с урчащим мотором и
вращающимися колесами. Он коснулся асфальта, даже не подняв пыли, -
настолько точно была выверена скорость.
Автомобиль пронесся между холмов, вслепую повернул и помчался дальше.
За рулем сидел мрачный Янси Боумен, кипевший от злобы на непостижимую
тупость жены.
Пережил ли он мгновение шока, очнувшись после небытия целым и
невредимым, как ни в чем не бывало продолжавшим ехать по шоссе на
целехонькой машине? Ну хоть обернулся ли, следя за быстро уменьшавшейся
точкой на небе, из-за которой оборвалась его прежняя жизнь и началась
новая? Съехал ли на обочину, вытереть вспотевший лоб трясущимися от
волнения руками и благоговейно восславить благоприобретенные
сверхспособиости?
А Беверли? Как отреагировала она? Потребовала объяснений, попросту
испытала потрясение, обнаружив, что пятница вдруг чудесным образом
превратилась в воскресенье, а суббота и вовсе пропала неизвестно куда?
Нет, нет, и еще раз нет. Никакого шока у Янси не было; он знал
заранее, что все произойдет именно так, он ни слова не произнесет и даже
не подумает оглянуться. А безмятежное молчание жены неоспоримо
свидетельствовало о полном отсутствии каких-либо необычных впечатлений.
Он ехал очень быстро, сидел очень тихо, не мешая гневу достичь своего
пика, пока, наконец, это чувство не выкристаллизовалось в нечто более
основательное, спокойное и, пожалуй, ядовитое.
По мере того, как новое настроение крепло, Янси вел машину псе
спокойней; Беверли расслабилась и уселась поудобнее. Время от времени она
оборачивалась, чтобы как следует разглядеть занавески в окнах домов, мимо
которых они проезжали, или, подняв глаза к небу, размышляла о чем-то своем.
Если, конечно, она способна по-настоящему размышлять, ехидно подумал
он.
Злоба трансформировалась в холодное отчуждение, бесстрастное и
безжалостное, как вынесенный в мыслях приговор.
Янси обнаружил, что новые рефлексы позволяют полностью отдаться
раздумьям: руки как бы сами но себе управляли машиной и, казалось,
реагировали на дорожные знаки без помощи мозга.
В сознании, словно эхо, отдавались беспощадные слова: "Нет, это не
конец наших отношений, Беверли. Конец наступил давным-давно. Ты не
женщина, ты получеловек, живущий не собственной, а моей жизнью. Твое
ничтожное честолюбие не в состоянии подтолкнуть меня к решительным
действиям, чтобы обеспечить успех. Твои чувства слепы, неспособны
отозваться на мои терзания, вкусы заимствованы у других, а способности
ограничены одной целью: угодить мне своими бестолковыми стараниями. Но без
меня ты ничто. Ты не работаешь, и никогда не сможешь где-нибудь работать.
Если предоставить тебя самой себе, ты бы оказалась не в силах исполнять
самые простые обязанности в конторе, а тем более - управлять летним
лагерем. Даже если бы за эти три дня ничего не произошло, то, что нас
связывает, никто уже не назовет браком. Никто, тем более я. Я видел
солнце, Беверли; я парил на космической высоте, и никогда больше не сумею
копошиться в грязи вместе с тобой. Я и раньше был чересчур хорош для тебя,
ну а теперь даже говорить не о чем".