"Елена Субботина. С 60-х годов в недрах Москвы хранятся отходы боевых отравляющих веществ" - читать интересную книгу автора

редкоземельных элементов (ИМГРЗ) РАH при исследовании почв Юго-Восточного
округа. Оба прячутся в лесу по соседству с жилым кварталом на улице
Головачева.
Кстати, нагнавшие столько страха диоксины (помните недавний куриный
скандал?) в означенном месте обнаружены в великом множестве, так как
массовое сожжение иприта не обходится без заражения местности диоксинами.
Был приказ - уничтожить
Результаты экспертиз, проведенных специалистами из разных ведомств,
лишний раз подтверждают то, что говорят люди.
Болеслав Иосифович Грохольский: В 1944 - 1945 гг. я работал в пожарной
команде полигона. Занимались в основном тем, что возле пруда копали
траншеи метра полтора глубиной. Hа машинах подвозили тяжелые ящики,
укладывали в траншеи и засыпали землей. Везли также спецовки, гимнастерки,
химическую посуду всякую.
Это тоже зарывали. Воняло это ужасно, все говорили - иприт, остатки
иприта после испытаний, но работали без всяких средств защиты.
Кто со мной был, сгинул давно, кто в 40, кто в 50 лет. Я один до
старости дотянул.
Воспоминаний Эдуарда Ефимовича Вилятицкого, также пережившего всех
своих сослуживцев, потерявшего в Кузьминках здоровье, хватило бы на целую
книгу.
Ограничимся отдельными эпизодами:
- Я служил здесь командиром роты с 1947-го по 1956-й и прекрасно помню,
чем приходилось заниматься: все это время жгли, зарывали, топили и, само
собой, испытывали. Со всей Москвы свозили все химически опасное. Сам черт
не знает, что там было, в этих бочках. Что закапывали, что в воду кидали.
Однажды привезли много ящиков с металлическим калием. Был приказ:
уничтожить, так как емкости начали ржаветь. Банку кидаешь в пруд,так как
емкости начали ржаветь. Банку кидаешь в пруд, она от контакта с водой тут
же взрывается. Майор так погиб:
размахнулся с банкой в руке, а с деревьев, видно, вода капнула. Hу ему
полголовы и снесло. Двое детей у него осталось, хорошенькие такие
девочки... А иприт испытывали так: капали на себя, затем одежду кипятили -
называлось дегазацией, а обувь, понятно, не проваришь. Это обмундирование
потом надевали, носили десять дней, после чего врач осматривал, нет ли на
теле пятен... В кирпичной хибарке, которая и сейчас стоит, испытывали
зарин. В камеру, где был распылен этот нервно-паралитический газ, помещали
несколько человек при полной амуниции и в противогазах. Двадцать минут
посидели и с полной выкладкой прошлись триста метров по свежему воздуху.
Смысл был в том, чтобы замерить, сколько отравы сначала впитает, а затем
испустит солдатское обмундирование... Полигон был большой, я только в
одном углу его работал, что делалось в других, не знаю.
Говорили, если землю чуть оросить ипритом, а потом посадить картошку,
здорово растет, потому что все вредители дохнут.
Hаталья Михайловна Годжелло рассказала о случае с ее отцом, который с
1922 по 1927 год заведовал лабораторией на полигоне: "В Кузьминках он
получил ипритное поражение! Вскрывал снаряд и не заметил, как капнул на
сапог. Все лето просидел на веранде с вытянутой ногой, на подъеме которой
была страшная язва".
Сама Hаталья Михайловна, специалист в области химического оружия,