"Эжен Сю. Плик и Плок " - читать интересную книгу автора

чужестранец улыбнулся с недоверчивым видом. Что касается до Флореса, он не
замечал, что с тех пор как новый гость снова устроился в кресле, он водил
машинально тупым концом своей бритвы по его подбородку.
- Ого! приятель, - сказал молодой человек, - если вы будете продолжать
таким образом, то мне нечего опасаться кровопускания, случившегося с
земляком; видно, вы крепко чем-нибудь заняты, когда не видите с первого
взгляда, что вместо бритья надобно убрать мне волосы.
- В самом деле, - сказал пристыженный цирюльник, - в самом деле ваш
подбородок гладок, как Варварийская фига, точно женский.
- Женский! - повторили Пабло и синьора Изабелла.
В ту минуту маленький ребенок подошел к дверям, выставил в них свою
прекрасную белокурую головку, потом спрятал ее, снова показался, как бы
желая найти кого-нибудь, увидел незнакомца, и в два прыжка был у него на
коленях.
Едва он успел ему проговорить что-то на ухо, как этот последний
поспешно встал, схватил свой плащ, кинул пиастр Флоресу, и сказал с
таинственным видом: "Должно быть, друзья мои, что этот цыган есть точно сам
Сатана, ибо он в трех местах разом. Христом вам клянусь! - прибавил юноша
крестясь, - что он уже два часа лавирует около Сан-Люкара".
Сказав эти слова, он с легкостью вскочил на своего коня, который ржал у
ворот, посадил ребенка за собой, и вскоре исчез в густом облаке пыли,
поднявшейся от копыт его бегуна посреди улицы Махадерита-Ангоста.
Посетители заведения Флореса, выбежавшие к воротам посмотреть вслед
гостю, возвратились в цирюльню и начали выводить самые сумасбродные догадки
о истинно чудесной тройственности контрабандиста-цыгана. Вскоре догадки
отложили, не исчерпав их до дна, дабы поговорить о травле волов, которая
должна была быть на другой день.
Расстояние между этими местами более двадцати пяти миль.

ГЛАВА II
Воловья травля

Madrid, quand tes taureaux bondissent,
Bien de blanches mains applaudissent,
Bien des echarpes sont en yeu.
A. Musset.

Испания! Испания! Как чисто и светло восходит твое солнце! Уже
Санта-Мария озарена лучами света. Тысячи окон ее белых домов блестят и
пылают, и благовонные померанцы Альмеиды, кажется, покрылись золотыми
листьями. Вдали виден Кадикс, облаченный теплым и красноватым паром, а там,
над ослепительным песком морского берега, синие и прозрачные волны развивают
алмазными плешеницами пену, сверкающую огнями солнца. Там в гавани
представляется взору бесчисленное множество фелук и шлюпок; флюгера их
развеваются при дуновении легкого ветерка, который порхает, свистя по
снастям. Свежий запах морских мхов, пение матросов, поднимающих увлажненные
еще ночной росой широкие, серые паруса, звон церковных колоколов, ржание
коней, скачущих по зеленеющим лугам, лежащим позади города... и все там -
говор, благовоние и свет.
Волнение, произведенное известием о воловьей травле, проходившей в этот