"Н.Суханова. Ошибка размером в столетие (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

На вопросы и они не отвечали, зато много расспрашивали сами: известен
ли ему принцип действия аппарата времени, кто он такой, Поль Хорди, чем
занимался в прошлой жизни, имел ли не увидевшие свет научные идеи или
изобретения, каковы были его политические убеждения и социальная
активность, были ли у него дети, безразлично - брачные или внебрачные, и
думал ли он их иметь, любил ли какую-нибудь женщину и любила ли
какая-нибудь женщина его. Хорди сердили эти по нескольку раз задаваемые
вопросы. Он никак не ожидал, что его будут так настойчиво расспрашивать о
нем самом. Он многое мог бы порассказать о быте и нравах прошлого века, мог
напомнить забытые песенки и стихи, наведать о том, во что верили и чему
были преданны его современники, но все это, по-видимому, людей двадцать
первого века почти не интересовало. Вместо того они снова допытывались, что
он сделал и что еще думал сделать в той прежней жизни, и любил ли он, и
любили ли его.
Поль вспоминал последнее, что видел в той жизни: девушку с
перекошенным бледным лицом, ее крик: "Он мой! Он мой!", и взрыв,
опрокинувший ее. Он отгонял от себя воспоминания, стряхивал их с себя и,
поднимая голову, видел профиль другой девушки - из этой, новой жизни, -
тонкий профиль почти детского лица.
- Род занятий в прошлом - студент, - он просто не в состоянии был,
пока в комнате находилась Магда, напряженно прислушивающаяся к опросу,
признаться, что несколько лет занимался трудом, не требующим творческих
усилий. - Нет, изобретений не имел. Нереализованные идеи? Ну, у кого их
нет! Какие именно? Разве это существенно? Существенно? Странно, в самом
деле... Да нет, собственно, так, не идеи, а мысли очень общего порядка...
Нет, нет.. Можно даже сказать, не имел. Существенных идей не было... Что?
Нет, принцип действия транссюдативного аппарата хранился изобретателем в
тайне.
Вопросы о любви особенно раздражали своей назойливостью, своей
бестактностью, своей несерьезностью наконец.
Порой Хорди казалось, что его мистифицируют, над ним потешаются. Но
при всей несхожести людей будущего - живых и сдержанных, внимательных и
рассеянных - было в них нечто общее: казалось, их всех снедает глубокая
тревога. И еще он чувствовал к себе с их стороны холодность, насмешливое
удивление, даже брезгливость - все что угодно, только не дружелюбие.
Отправляясь в будущее, Хорди в глубине души надеялся попасть в
Аркадию, страну безмятежных улыбок и вечного блаженства. Встреть его
прекрасные, радостные люди, начни тут же расспрашивать про его время,
интересоваться, не был ли он знаком с их предками, рассказывать о том
новом, что успело сделать человечество за сто лет, - и все было бы так, как
он и представлял. Но эта необъяснимая неприязнь, их тревога и сдержанность,
наконец, эти бесконечные допросы, любил ли он, любили ли его, имел ли он
печатные работы или хотя бы идеи, - от всего этого можно было взбеситься.
Наконец он не выдержал и на все тот же вопрос о любви и детях ответил
язвительно, что, к сожалению (ироническая улыбка), не испытал в былой жизни
чувства, которое так интересует их. В прошлом веке, между прочим, прибавил
он, некоторые женщины из породы любопытствующих проявляли не меньшее
внимание к чужим романам. Так вот он, Поль Хорди, до сих пор не любил. Но
надеется (он зло и твердо посмотрел на Магду), надеется полюбить в этой
жизни. Нельзя, правда, сказать, что женщины двадцать первого века