"Н.Суханова. Кадриль" - читать интересную книгу автора

- Неважно!.. Ну, и городская упаковка тоже кое-что значит.
- Сноб.
- Хорошо, пусть сноб. Кстати, я не нахожу ничего плохого в этом слове.
От любви не умирают, это, я надеюсь, тебе известно? Всякая любовь - благо.
Как сказал Сельвинский:
Как я хотел бы испытать величье
Любви неразделенной и смешной...
Ну, и так далее...
Честно говоря, мне стало в этот момент просто завидно: он уже расписал
все роли, он как бы застолбил эту девушку, так что если бы я смолчал и
дальше, потом было бы уже неудобно мешать ему.
- А меня ты оставишь умирать со скуки, так, что ли? - проворчал я.
- А Жанна?.. Молчу, молчу!.. Так ты что, тоже хочешь приударить? Два
москвича на одну доярку - девка с ума сойдет от такой чести!
- А знаешь, Юрка, в тебе есть что-то противное, - с наслаждением сказал
я, но Юрку не очень-то проняло.
- Ты просто не умеешь смотреть на вещи весело, - возразил он. - Не
помешал бы ты мне! Ну, да бог с тобой. Смотри, для тебя это не так
безопасно, как для меня. Я воробей стреляный. Ну, как хочешь. Однако везет
доярочке. Два москвича, не из последних, будут добиваться ее
благосклонности... Только так: до первого успеха, потом - неудачник в
сторону. Честная спортивная игра, идет?.. Зря ты, конечно, ну да ладно... Ты
не знаешь, где тут вечером собирается высший свет? На "сковородке", надо
полагать?

...Не очень-то мне хотелось вечером одеваться, куда-то идти. Но смутное
раздражение против Юрки, воспоминанание о лукавой рожице и нежелание
оставаться один на один с Жанной пересилили мою лень. Юрка уже узнал, что,
где и как. Едва на площадке под окнами правления заиграл баян, мы уже были
тут как тут, сидели на каком-то бревнышке рядом со странной одноглазой
женщиной в юбке, тенниске и тюбетейке, и Юрка расспрашивал ее и о том, и о
сем, а главное, о Тоне, приглянувшейся нам доярке. Я не очень вслушивался в
их разговор, с любопытством оглядываясь.
На утоптанную площадку падал свет из окон правления и от фонаря,
укрепленного прямо на дереве. Свет был слабенький, но большего, кажется, и
не требовалось. За деревом, там, куда свет не проникал, слышался
приглушенный смех и шлепки по чьим-то дерзким рукам. Танцы были еще не в
разгаре. Баянист поиграл танго, под которое лениво протанцевали две пары,
потом долго разговаривал с девушками. Тони на площадке не было. Когда
баянист снова заиграл, Юрка на минуту оторвался от своей собеседницы, чтобы
сообщить мне, что сейчас будут плясать "Семеновну". Я удвоил внимание.
Однако и баянист играл без подъема, и танцорки были какие-то вялые. Одна в
переплясе сильно сутулилась и внимательно смотрела на свои ноги, другая
никак не попадала в такт. И пели они что-то скучное - о том, что ребята
хитрые и им нельзя доверять.
Но едва они отплясали, на площадку выскочила маленькая фигурка - не то
девушка, не то подросток; в публике послышался смех, кто-то громко сказал:
"Капочка плясать будет!", оживился и гармонист, заиграл громче, заулыбался.
Девчушка попробовала вытянуть на перепляс одну, другую девушку - те,
смеясь, не шли. Тогда Капочка, не смущаясь, махнула рукой: ладно, мол, одна