"Людмила Сурская. Оборотень " - читать интересную книгу автора

В состоянии глубокой депрессии даже пыталась покончить с собой. К счастью,
Лиз удалось спасти. Но вернуть ее душевный интерес к жизни не смогли.
Забросив ребенка и ни с кем стараясь не общаться, она отказывала в приеме
всем, прячась от людей. Надеялись - время лечит, и графиня потихоньку придет
в себя. Но дни бежали, переходя в месяцы, а она, по-прежнему не желая ни с
кем, ни говорить, ни общаться не покидала своего добровольного заточения.
Общество быстренько сочинило, носило и смаковало очередную сплетню, а
именно: красавица Лиз серьезно больна, у нее проблемы с рассудком, она сошла
с ума. Любителей посплетничать хватало, пусть самую малость и возможно
беззлобно, но старались, носилось это по всей Москве. Известие докторов, о
том, что беременна, прозвучало для графини не хуже грома среди ясного неба и
свело ее на самом деле окончательно с ума. Растрепанная женщина с
сумасшедшими глазами, мало теперь напоминающая Лиз, била себя в живот
кулаком, безумно крича только одно: - "Доберман, доберман". Маленького
Владимира боялись к ней допускать. В кулуарах модных салонов, уже не
стесняясь, закручивали сюжеты одной сплетни заковыристее другой. Заключались
пари, заламывая крутой конец той истории. Элегантные дамы носили с каждым
днем обрастающие новыми подробностями новости из салона в салон. Выглядела
та беременность очень странно. У народа появился еще один повод весело
провести время. Приезжал с визитом, извинениями и предложением помощи барон,
но она устроила такое светопреставление, что "Спаси нас боже!" Давно
служащие в семье слуги взяли на себя смелость посоветовать, уехать и
подождать ее выздоровления. Да и доктор был того же мнения. А лакей не раз,
получающий от него подарки и неплохие чаевые, даже обещал лично его
уведомить об этом. Лиз не была безнадзорной. Приходил доктор, следя за ее
беременностью, но она, как заведенная кукла твердила о том, что это не
ребенок, а доберман, и он не должен появиться на свет. Горничные, слуги
жалели несчастную, добрую к ним и всегда веселую барыню, ругая графа за
дуэль и глупую смерть, но помочь ничем не могли. Как тени, скользя теперь по
сумрачному дому, присматривали за молодым графом Владимиром, да плакали.
Молясь, просили у Бога покоя и выздоровления, но у Господа, вероятно, были
другие заботы... Родив еще одного сына, Лиз после тяжелых родов, не приходя
в сознание, умерла. Было по всему видно, что за жизнь она не цеплялась и с
удовольствием покинула так обидевший ее мир.
Бедный малютка, его еле успели спасти и выходить. К тому же у малыша
ушки, ручки и ножки были страшно волосатыми и действительно напоминали лапки
собаки. Учитывая трагическую смерть его отца и матери, крещение провели
сразу же, не откладывая. Ребенок лег на руки бывшей няньки Владимира. Она,
занимающаяся теперь детьми, нарекла малыша Сержем. Крестным отцом вызвался и
настоял быть барон. Он с трепетом отнесся к той роли и против имени не
возражал. Так и осталось - Серж. После похорон графини по прошествии месяца,
новорожденного ребенка забрал он. Никто собственно не чинил препятствий его
порыву. Поступок барона был объясним. Сочувствие и сглаживание вины. Потому
как опять же не было никому дела до ребенка. Да и кому им заниматься, если
не крестному отцу. Вот ведь как - была семья и волею судьбы, нет ее.
Старшего Владимира пригрел в своей семье брат Жоржа. Но там ему не суждено
было быть обласканным и любимым. А этот, вновь родившийся, был не у дел.
Причем связанный с такими трагическими событиями, и чтоб не беспокоить свои
души и беречь свой покой, о нем вскоре все забыли. Лиз похоронили вместе с
мужем в семейном склепе, что обосновался на деревенском кладбище поместья,