"Гаетан Суси. Лоскутный мандарин (Радости и тайны разрушения Часть первая)" - читать интересную книгу автора

как-то сориентироваться. Это представлялось непростой задачей, потому что
уже почти стемнело, а он оставался на дне котлована, вдали от уличных
фонарей, и здания, которые могли бы помочь определить собственное
местоположение, были снесены еще утром. Остались только лестницы. Он
вспомнил, что спрятал ларец под кучей мусора в нескольких метрах от одной
такой лестницы. Ксавье отправился его искать, опасливо ступая в потемках по
земле, усыпанной самым разным строительным мусором. Больше всего он боялся
ржавых гвоздей, от которых столбняк можно получить быстрее, чем выговорить
это слово.
- Ксавье? Что ты здесь делаешь?
В нескольких шагах Ксавье различил очертания фигуры Философа, который,
как ему показалось, был удивлен, смущен и чувствовал себя на строительной
площадке в неурочный час так же неловко, как и сам подручный. Тем не менее
он успокоился, потому что явно ожидал худшего. Лысый череп старейшины
корпорации был обмотан бинтом, как большой палец, по которому стукнули
молотком. Сзади из-под повязки выбивались, спускаясь на спину, пряди длинных
седых волос, которые росли у него на уровне ушей.
- Я... Я тут заснул, - произнес после затяжной паузы Ксавье, довольный
тем, что начал с правды, которая не целиком была ложью. Спустя некоторое
время он спросил: - А вы?
- Я? Ну, я-то, знаешь, гм, совсем не потому... То есть я хочу сказать,
гм...
Там был кто-то еще. Приземистая фигура, державшая в руке лампу и
толкавшая перед собой небольшую тележку.
- А это - моя старуха, - поспешил пояснить Философ. - Видишь ли, мой
мальчик, мы тут были неподалеку, в общем, по соседству, и я сказал...
сказал, понимаешь, я себе и своей жене:
"А что, если кто-то здесь что-то забыл, на строительной площадке?
Давай-ка сходим и поглядим". Ты понимаешь, мы так иногда захаживаем туда,
где дома сносят, чтоб убедиться в том, что там нет
никаких опасных предметов, знаешь, вроде осколков стекла, всяких ржавых
железяк, видишь ли, которые бы могли причинить вред рабочим или таким
подсобникам, как ты. Мы так делаем иногда, жена моя и я, когда выдается
свободная минутка.
Старик осекся, видимо, засомневавшись в том, что ему удалось убедить
Ксавье, но подручный относился ко всему, что ему говорил Философ, как к
непреложной истине. Потому и не вслушивался в его слова. Стремясь сменить
тему разговора, старейшина сказал:
- Ты уж меня извини за то, что случилось сегодня днем. - Он показал на
забинтованную голову. - Не знаю даже, что на меня нашло, старое, должно
быть, накатило. Я с тобой был немного грубоват, то есть я хочу сказать,
когда ты хотел помочь мне подняться... Так что ты уж прости меня, старика.
Ксавье сделал широкий жест рукой и рассеянно сказал:
- Ну что вы, ерунда, все в порядке, - продолжая искоса, озабоченно
разглядывать лестницы.
Фигура с лампой в руке подошла поближе. Женщине было скорее всего около
шестидесяти. Приземистая, с такими короткими полными ногами, что почти не
прослеживались лодыжка и стопа, она чем-то очень походила на слоненка. Весь
ее облик будто громогласно вещал о том, что жить ей отпущено не меньше чем
до ста трех лет. Когда она к ним присоединилась, Философ, как показалось