"Дмитрий Суслин. В ночь полной луны" - читать интересную книгу автора

прохладные объятия ночи. Лишь опустится солнце в свою мягкую колыбель и
призывно пропоет последний петух, загоняя своих кур на пыльный насест, а на
небесном престоле воцарится месяц, окруженный таинственными и далекими
звездами, как бестелесные тени начинают расти до гигантских размеров,
превращаясь постепенно в одну сплошную пелену. И если неожиданно
какая-нибудь нужда выгонит человека из его жилища, то, может быть, ничего
страшного не случится, но горе тому, кто решится сделать это в ночь полной
луны, когда князь тьмы и нечисти собирает своих подданных и силы добра
уступают первенство силам зла. Человек становится подобным опавшему листу,
гонимому безжалостными ноябрьскими ветрами. Он забывает, что еще несколько
часов назад называл себя царем природы, и эти тщеславные чувства сменяются
низким первобытным страхом, который заполняет всё его существо. Хорошо, если
темные силы поиграют с ним, как с игрушкой, и бросят к утру, убелив ранней
сединой и наградив его чувством, что за одну ночь прожит не один десяток
лет. Но если несчастный попадет в полный круговорот дьявольских чар, душа
его не выдерживает такого тяжкого испытания и расстается с телом, оставляя
его на растерзание и съедение слугам дьявола, для которых свежепролитая
человеческая кровь становится наградой и верхом их мерзких устремлений.
Однако мы забыли про обоз, и давно пора вернуться к герою нашего
повествования. Было восемь часов осеннего вечера, и, хотя сентябрь подходил
к концу, еще стояло бабье лето, и ночь ожидалась теплая и спокойная, о чем
свидетельствовали первые звезды, редко разбросанные по фиолетовому, с
багряной полосой на западе небу.
Подводы, растянувшиеся на довольно большое расстояние друг от друга,
мирно и неторопливо двигались по песчаной, засыпанной сосновыми шишками и
иголками дороге. Лошади, понукаемые хриплыми криками трезвеющих возчиков,
совершенно не обращали на последних никакого внимания, и шли тем
неторопливым и спокойным шагом, который присущ всем российским битюгам.
Первой парой правил сам Ефим Кузьмич, сгорбившись от усталости и с
озабоченным выражением лица, на котором были написаны все тревоги и
трудности дня, В левой руке у него свободно лежали вожжи, коими он изредка
напоминал лошадям об их обязанностях. А правая рука была занята более важным
занятием - её мозолистая пятерня сжимала крупную, величиной с молодой
огурец, самокрутку. Время от времени Кузьмич глубоко, с крестьянским
наслаждением затягивался густым сизым, выедающим глаза дымом, облако
которого окутывало затем дремавшего сзади Петровича, самого старого члена
бригады. Петрович кашлял и отворачивался, по-детски натягивал фуфайку на
голову и нещадно скреб пальцами щетинистый подбородок. Телеги и лошади,
тащившиеся следом, ничем не отличались от той, которой правил Кузьмич.
Возчики кое-где дремали, а кое-где и спали вповалку по двое. Усталость
прошедшего дня, количество выпитого спиртного и спетых песен брали свое, и
вскоре этот своеобразный караван почти весь погрузился в глубокий сон. Во
сне кто-то матерился и стонал, телеги нервно скрипели, и казалось, что по
лесу, нарушая тишину и покой его обитателей, идет какое-то невиданное
животное.
И только в последнем экипаже никто не спал. Сёмка, страдая похмельем,
держал трясущимися руками вожжи. Он надоедал Силантию бесконечными
рассказами о былых похождениях и победах над женским полом, сверкая от
возбуждения единственным глазом, вылупленным настолько, что белок, казалось,
светился в темноте.