"Дмитрий Суслин. В ночь полной луны" - читать интересную книгу автора

один, ни капли не дал.
- Постой-ка, - сказал Петрович, - а где он взял выпивку?
Этот вопрос возбудил особое внимание окружающих. Так как Силантий
Топорков лишь неопределенно пожал плечами, вокруг сразу же стали возникать
разные домыслы, откуда пропивший всё до последнего Иуда сумел среди ночи в
глухом лесу достать магарыч? Постепенно спор стал переходить в шумный
мужицкий балаган, который, как известно, к истине привести не мог. Как
назло, сам виновник спора куда-то делся, и никто не мог точно сказать, куда
именно. Да и вряд ли такой человек, каким был Сёмка по прозвищу Иуда, сказал
бы товарищам правду, набрехал бы с три короба. Поэтому возчикам пришлось
самим решать эту сложную задачу. Были сделаны самые различные и нелепые
предположения, вплоть до того, что у Сёмки в подводе спрятан личный,
быстродействующий самогонный аппарат. Один из возчиков даже клялся, что
собственными глазами видел, как Сёмка однажды ночью делал чистый, будто
слеза, жизненно необходимый напиток, каким являлся для всей мужицкой России
самогон. Однако все знали, что этот возчик был порядочный врун, и потому
никто ему не поверил, тем более что Силантий клятвенно заверил
присутствующих, что тщательно осмотрел всё вверенное ему с Сёмкой обозное
хозяйство, состоявшее из двух лошадей и одной старой телеги: ничего
подобного он там не нашел.
За всё время спора Петрович, к всеобщему удивлению, почему-то почти не
сказал ни слова, а больше молчал и задумчиво смотрел на небо маленькими
глазками, которые, словно изюминки во французской булке, блестели на его
морщинистом, как хромовый сапог, лице. Внезапно взгляд его осветился
какой-то догадкой, и он, сорвавшись с места, вприпрыжку, как молодой
воробей, поскакал к своей подводе. Через некоторое время он вернулся,
яростно вращая глазами и держа в руках сидор, накануне так подло
опустошенный Сёмкой-Иудой.
- Это что ж делается, мужики?! - с обидой и со слезой в голосе завопил
он.- Как это, своих грабить?!
Мужики возмущенно загалдели. Вернулся Никита Птицын и сообщил, что
одноглазого нигде, даже в конторе, нету. Возмущенные мужики решили выместить
зло на ни в чем не повинном Силантии.
- Небось, и сам хлебал! - яростно наступали они на него.
- Да вы что, мужики? - заступился за Силантия Петрович. - Сёмка - вор,
ему и ответ держать.
Мужики пошумели и согласились. Все стали ждать одноглазого, который
вскоре появился. Он гордо восседал на гнедой кобыле и, потряхивая
десятилитровой бутылью, радостно орал:
- Виноват, ребята, ставлю выпивку! - И, уже подъехав к Петровичу,
сказал:- Прости, деда.
- Ну, ин ладно, - растроганно сказал Петрович, - это им, а мне чего ж?!
Тут Сёмка, широко скалясь, вытащил из-за пазухи две запечатанные
бутылки водки и протянул их Петровичу. Тот взял одну, а другую предложил
выпить вместе, замириться, что и было незамедлительно проделано.
Наступил вечер. Вокруг большого костра сидела хмельная компания,
распевая грустные песни о бродяге, который бежал с Сахалина, об удалом
Хазбулате и замерзшем в степи ямщике. Гигантская бутыль, привезенная Сёмкой,
валялась пустая и одинокая в стороне, отражая на своем боку отблески костра.
Когда были спеты все песни и съедена вся незамысловатая закуска, мужики,