"Павел Сутин. Эти двери не для всех (Повесть в новеллах) " - читать интересную книгу автора

в его дикции, жестах, в цвете его лица. Он свою дозу знал хорошо - и
журналистке это в нем тоже понравилось. Она брала у него интервью, они
разговаривали о новинках литературы и публицистики. Он вежливо уклонялся от
вопросов, касавшихся его самого, но охотно делился своими соображениями о
литературной критике, некоторых критиках персонально, о нынешнем состоянии
всего словесного. Рассказывал занятные и колоритные литературные историйки
из недавнего прошлого (русскую литературу этого столетия он знал блестяще).
Журналистка чувствовала, что у нее получится хорошая статья. И еще она с
беспокойством чувствовала, что ей уже хочется пойти завтра с эссеистом в
"Бункер". А она ведь была замужем, вполне благополучно была замужем. И ни к
чему ей была вдруг вспыхнувшая симпатия к этому обаятельному, известному и
наверняка избалованному человеку. От легкого романчика со знаменитым
эссеистом отдавало пошлятиной, а журналистка была девушкой неглупой и
чистоплотной.
- Мне очень понравилась та публикация в "Нью-Йоркере", - искренне
сказала она. - Вы не надпишете мне?
- С удовольствием, - ответил эссеист.
Она достала из полотняной сумки журнальный номер годичной давности и
открыла на заложенной странице.
Эссеист вынул из нагрудного кармана джинсовой рубашки дешевую
пластмассовую ручку и четким почерком написал поверх заголовка, рядом со
своим черно-белым фотографическим портретом:

Товарищу по цеху и очень милому человеку. С наилучшими пожеланиями.

И размашисто подписался:

АРТЕМ БЕЛОВ

***

Он попросил:
- Расул, дай отвертку.
Расул подал ему отвертку и недовольно смотрел, как он закручивает
крепеж до "десятки".
- Зря ты, - укоризненно сказал Расул. - Что-то ты больно самоуверен.
- Нормально... - буркнул он и вщелкнул ботинки в крепеж.
Подул резкий ветер с колючей крупой. На Донгуз наплывали рваные облака.
Снег валил второй день, "Ай" замело до самых окон. Ветер с хлопками трепал
синюю растяжку с надписью "Старт".
Стоявший неподалеку бородатый мужчина с рацией в нагрудном кармане
пуховика крикнул:
- Двадцать шестой, пошел!
Парень с номером "26", натянутым поверх желтой куртки "Dubin", сильно
толкнулся палками и, мгновенно собрав тело в болид, ушел вниз.
- Камень тот помнишь? - в пятый раз спросил Расул.
- Да помню я, помню... - Он кивнул, облизнул губы, покрутил торсом,
разминаясь, и поправил номер "28", надетый на синюю куртку "Columbia". -
Подлый камень, чего там говорить... Я помню. Правее пройду.
- С утра мело. Камень не видно, наверное... Но он там, сука... Канты