"Дмитрий Суворов. Все против всех (Неизвестная гражданская война) " - читать интересную книгу автора

жилплощади. То есть обратился к помощи органов правопорядка, а за
неимением последних применил бы силу.
Так был дан зеленый свет новому витку противостояния в казачьих
областях, где иногородние автоматически оказывались в лагере красных.
Подобная ситуация опять-таки ярко показана применительно к Дону и Кубани в
уже упоминавшихся романах "Тихий Дон" и "Железный поток". Но здесь есть
еще один, почти всегда упускаемый из виду различными авторами момент.
Казачество - чрезвычайно своеобразный этнический феномен. Можно
спорить, являются ли казаки субэтносом в составе русского народа (взгляд
Л.Гумилева) или же особым этносом (как считают сами казаки), но несомненно
одно: казачество, безусловно, имело свой собственный менталитет, отличный
от общероссийского. Сюда входил и военизированный образ жизни, и многие
нетипичные для русских особенности быта, и характерный диалект, и
фольклор. Последний, как показал этнограф К.Листопадов, резко отличает
казаков от остальных жителей России. Плюс к этому - особый
антропологический облик.
В общем, если следовать терминологии того же Л.Гумилева, налицо все
признаки поведенческого стереотипа особого этноса. Этноса своеобразного,
входящего в более крупное этническое объединение - Великороссию,
связанного с ним языком, религией, историческими судьбами и все же
сохраняющего свою "самость". Кстати, казачество не только всегда эту
"самость" явственно ощущало, но и энергично противилось всяческим попыткам
нивелировки.
Не случайно столь болезненным был путь вхождения волго-донского
казачества в орбиту Российского государства. На пути интеграции с Россией
кровавыми межами пролегли Смутное время, война Степана Разина, восстание
Кондрата Булавина.
Уральское казачество прошло этот путь на сто лет позднее и с теми же
издержками - в виде пугачевщины.
Этот страшный опыт не прошел для центрального правительства даром, и в
XIX веке политическая организация казачества в России структурировалась в
чрезвычайно своеобразную для Российской империи систему. Суть ее в том,
что казаки получили весьма широкое самоуправление по принципу особого
народа. То есть получили права, которыми пользовались в России многие
инородцы, но никогда - великороссы.
Право ношения оружия в мирное время, освобождение от обязательной
воинской службы при формирования собственных, чисто казачьих частей на
милиционной основе, то есть по принципу ополчения, собственная юрисдикция
на территории своих "войск", то есть традиционного расселения,
демократическая выборность на местах и так далее - все эти привилегии
заставляют вспомнить, скажем, статус "мирных" горцев или, скажем, казаков,
бурят, но никак не жителей, к примеру, Курска или Рязани.
Нелишне упомянуть также и о том, что к концу XVIII века приток беглых в
казачьи области прекратился, и прирост населения здесь шел за счет только
внутреннего воспроизводства. Причем браки в подавляющем большинстве
случаев заключались только между представителями казачества. Такой
этнический феномен, когда этнос брачуется внутри самого себя, ученые
называют "изолят". И это характерно именно для этносов с очень высокой
степенью традиционализма в образе жизни: скажем, для черногорцев,
албанцев, басков, евреев.