"Олег Суворов. Злой Город (повесть)" - читать интересную книгу автора

что через два дня Светлана переедет жить к нему и это будет продолжаться -
страшно сказать - почти три недели. Он был так счастлив, весел и возбужден,
что припал раскаленным лбом к каменному, покрытому трещинами забору, и вдруг
отчетливо осознал, что по-настоящему любит эту женщину и любит так, что
готов провести ночь под ее окнами, чтобы доказать ей это пусть даже таким
нелепым способом.
Он стоял, прислонившись к остановке и вдыхая влажный и ароматный
осенний воздух, ждал автобуса, вспоминая, как в четыре часа утра осторожно
выбрался из музея, вышел из скита и отправился пешком через росистый
утренний лес в свою гостиницу. Идти было далеко, но он чувствовал себя таким
бодрым и довольным, что проделал весь путь всего за полтора часа. Каким же
милым и уютным показался ему утренний Козельск и его собственный гостиничный
номер, с каким же блаженством он тогда заснул и проспал до четырех часов
дня! Самоуверенность и чувство блаженства могут придавать лишь по-настоящему
красивые женщины - все остальные только радуют или доставляют удовольствие.
Как все-таки великолепно - любить такую женщину, которая не дает поводов для
разочарований!
С шорохом слетали листья, редкие порывы ветра доносили мелкие капли
дождя, а автобуса все не было. Дмитрий мог бы взять такси, но подобная
роскошь два раза в день нанесла бы его финансам ощутимый удар. "Ладно, -
решил он про себя, - лучше лишний букет Светику куплю, а сам и пешком дойду
- не впервой".
Его несколько страшила эта дальняя дорога, но не потому, что он был
слишком труслив, а потому, что близость долгожданного счастья отбивала
всякую охоту рисковать. Тем не менее пора было идти и путь пролегал через
целый район города - туда, к собственному дивану, манившему из
труднодоступного далека своими пружинистыми и уютными объятиями.
Он шел сначала вдоль забора, внимательно обходя большие лужи и отважно
шлепая по мелким, затем свернул налево, ориентируясь чисто интуитивно.
Смотрел на носки собственных ботинок, а видел изящные носки ее звонко
цокающих полусапог; поднимал воротник собственного плаща - и вспоминал,
каким изящным жестом это делает она, поправляя разметанные ветром волосы...
А как он мешал ей причесываться, вырывая из рук массажную щетку и уверяя,
что ей очень к лицу художественный беспорядок, в ответ она начала яростно
лохматить его...
Перейдя через улицу и пройдя еще метров триста, Дмитрий неожиданно
уперся в железнодорожное полотно. Это его несколько обескуражило, но,
поколебавшись, он все же свернул и пошел прямо по шпалам, хотя рельсы,
теряясь в темноте, чем-то неуловимым напоминали дорогу в ад. Минут через
пятнадцать он миновал одинокую, совершенно пустую станцию с наглухо
закрытыми окошками билетных касс и надписью "Гражданская". Ее освещал
одинокий фонарь, который хотя и был закреплен неподвижно, но в порывах
ветра, раскачивающего ближайшие деревья, казалось, и сам раскачивался,
издавая зловещий скрип забытой виселицы. Дмитрий прошел мимо станции с
изрядным сожалением - все-таки это было единственное освещенное место, а
впереди только темнота да скверное предчувствие, что он идет не той дорогой.
Вскоре "Гражданская" превратилась в далекую светящуюся точку, а Дмитрий
начал испытывать уже самое настоящее беспокойство - слева тянулся высокий
бетонный забор, за которым лишь где-то вдалеке сияли окна большого
многоэтажного дома, а справа - еще того хуже, простирался темный осенний