"Виктор Суворов. Святое дело" - читать интересную книгу автора

Теперь обратимся к "самой правдивой книге о войне". При этом не будем
упускать из виду, что сам Жуков однажды при всем честном народе во время
торжественного парада войск грохнулся на землю. О своем падении Жуков решил
народные массы не оповещать.
В первом издании мемуаров, которое вышло при жизни Жукова, о падении
Сталина с коня тоже ни слова. Оно и понятно: мракобес Суслов повелевал
"резать по живому", выбрасывая из шедевра "самое-самое".
После смерти Жукова вышло еще восемь изданий. Но и в них о сталинском
падении нет ни единого намека.
А потом дочь Жукова Мария Георгиевна вдруг нашла "первоначальную
рукопись", и вышло десятое "самое правдивое" издание, в которое было
включено все то, что вырезали мракобесы. Теперь "самое-самое" было наконец
восстановлено в тексте. Среди этого "самого-самого" рассказ о том, как
Сталин упал во время тренировки.
Люди мы доверчивые. Согласимся, что этот эпизод сочинен не пронырливой
дочерью стратега и ее проходимистыми соавторами после смерти стратега, а
написан самим Жуковым в первой половине 60-х годов. Или по крайней мере - с
его слов.
Что же тогда получается?
Тогда получается, что Жуков - подлец.
Падение Жукова - во время парада. Историей это зафиксировано.
Свидетелей тысячи.
Падение Сталина - во время тренировки. Но свидетелей тренировок и
падения нет. И сам Жуков сталинского падения не видел. Источник информации у
Жукова только один - сын Сталина Василий. Источник предельно удобный. Когда
первое издание "самой правдивой книги о войне" вышло в свет, Василий Сталин
уже семь лет пребывал в ином мире. Потому возразить не мог.
А когда группа передовиков писательского дела только приступила к
сочинению "воспоминаний и размышлений" Жукова, Василий Сталин был еще жив,
но находился вне досягаемости. Он сидел в тюрьме. И не в какой-нибудь, а в
Лефортовской. Потом его выпустили, но "в порядке исключения из действующего
законодательства" упекли в ссылку, где он и умер.
И вот вопрос: о чем же честный человек должен рассказывать в своих
воспоминаниях? О том, что случилось с ним лично, или о том, что случилось с
кем-то другим? О том, что сам пережил, или о том, чего сам не видел,
ссылаясь на единственного свидетеля, который заведомо не мог возразить и
опровергнуть?
Жуков о своем падении молчит, а про Сталина "настало время
рассказать...". И он рассказывает, зная, что книгу его будут издавать
миллионными тиражами и переводить на всевозможные языки.
Каждый читатель обязан признать на выбор:
- или что дочь стратега - лгунья и халтурщица;
- или что папа - мерзавец.
Можно признать и обе возможности одновременно. Ибо первое второму не
перечит.

5

Некоторые продолжают верить: дочь стратега не унизилась бы до подделок!
То, что она нашла, - это настоящая первоначальная рукопись мемуаров Жукова.