"Виктор Суворов. Почему в Америке нет внешней разведки?" - читать интересную книгу автора

карточки на все мужское население страны, ибо при мобилизации все мужики до
весьма почтенного возраста включительно подлежат призыву. Каждый строевой
офицер в мирное время обязан изучать свой приписной состав т.е. знать тех,
кто в случае мобилизации попадет под его командование. И вот сижу в огромном
подвале, сортирую бумаги, и попадает мне в руки учетная карточка
разведчика-фронтовика. Боевых наград - полная грудь. Призывать его уже явно
не будут, и выходит, что его боевой опыт пропадет зря. Дай, думаю,
фронтовика-разведчика приведу в гости к солдатикам 808-й отдельной
разведывательной роты Спецназ. Пусть опытом поделится. Благо, что живет
рядышком. Нашел я того фронтовика, приглашаю: так, мол, и так, святое дело -
фронтовой опыт молодому поколению передать. А он уперся: нельзя. Чем больше
он отказывается-отнекивается, тем больше во мне интерес распаляет: война
давно кончилась, а он какие-то великие тайны хранит! История долгая, но я
его расколол. Понятно, закусили хорошо, и выпили досыта. Докладывает дядя,
что был он на войне разведчиком, но не зафронтовым, а куда более важным.
Разведчиком он был внутренним. Войну свою он отвоевал в районе Саратова и
Куйбышева, там, куда война не докатывалась. Он всю войну просидел в нашем
фильтрационном лагере. Бездарная коммунистическая власть сдала миллионы
своих солдат в гитлеровский плен. Выживших возвращали из плена и гнали
сквозь фильтрационные лагеря. Прикинем, сколько нужно иметь таких лагерей,
чтобы пропустить через них хотя бы один миллион солдат. А ведь сквозь
фильтрационные лагеря пропускали не только тех, кто был в плену, но и тех,
кто в плену не был, но был в окружении. А это тоже миллионы. В каждом лагере
целая комиссия следователей: где был, что делал, кого встречал, что о них
скажешь? Каждый рассказывает о себе и о всех, кого знал и видел. Ты
рассказываешь о многих, и о тебе многие рассказывают. Миллионы протоколов
сопоставляются. Кроме того, в каждом фильтрационном лагере - целый штат
"тоже разведчиков". Они не в кабинетах. Они за проволокой сидят. Они
прикидываются окруженцами или побывавшими в плену. Они именуются
внутрилагерными или внутрекамерными разведчиками. Они и махоркой поделятся,
краюшку хлеба дадут, у них и фляжка спирта может обнаружиться (в санчасти
якобы украли), с ними на нарах можно закусить-выпить, они свою горькую
историю расскажут и внимательно выслушают чужую. И доложат. И получат
орденок. За мужество, отвагу и героизм.
Такой "тоже разведчик" сидел передо мной. Четыре года войны он просидел
в глубоком тылу, в тысяче километров от фронта. Но ему шел фронтовой стаж:
год за три. Как всех, его вызывали на допросы. Но это были не допросы, а
доносы. Во время докладов его кормили жареной картошкой и американской
тушенкой. Ему полагалась такая же норма, как и тем разведчикам, которые
ходили в немецкий тыл. С шоколадом и сгущенным молоком. И на его
сберегательную книжку ложились изрядные тысячи рублей. И воинские звания
шли. И орденов добавлялось. И он считал себя фронтовиком. И он считал, что
его работа внутреннего разведчика НКВД была важнее работы зафронтовых
разведчиков. И он бахвалился орденами Красного знамени и Красной звезды,
боевой солдатской медалью "За отвагу". После его докладов кому-то давали
сроки, а кого-то выводили в овражек за зону. Может быть, он сам туда и
выводил тех, с кем вчера на нарах байки травил. А если не выводил, откуда
ордена? Танков немецких не останавливал, самолетов не сбивал.
Прошло тридцать лет, а я себе простить не могу: ведь была же
возможность раздробить бутылку об лысый череп "тоже разведчика"! И рука