"Виктор Суворов, Ирина Ратушинская. Золотой эшелон " - читать интересную книгу автора

бабенок поглядывает. Хороши, ух хороши бабеночки в Одессе. Так и прут, так и
прут. Не дают Чирве-Козырю покоя. Сидит Чирва гордо, виду не подает и вслед
не смотрит. Упаси бог. Но горит душа солдатика и рвется. Ах, рвется, и нет
счастья другого в жизни, а дорваться бы, ох, дорваться бы! Ух, вон какая
плывет...
- Меня не жди.
Встрепенулся Чирва-Козырь, командир рядом стоит. Чирва и не заметил,
как тот появился. Но полковник Зубров не заметил отсутствия внимания у
своего водителя. Не тем Зубров сейчас занят.
- Так что не жди меня, - повторил Зубров, - я пройдусь, помозговать
надо.
Есть не ждать, - рявкнул Чирва-Козырь. Взревел двигатель, сизым дымом
выдохнул, качнулся ГАЗ-166 пружинисто и покатил, задрав хищную мордочку,
увлекая за собой взгляды прохожих.
Полковник Зубров остался один. Было о чем помозговать.

Глава 3

УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВЫХ

Все в Одессе в одну душу уверяли, что на улицах сейчас быть опасно.
Ходили слухи, что патрули озверели и палят в кого попало даже днем. Что
власти мылятся драпать. Что КГБ напоследок уничтожает не только архивы, но и
людей по спискам - а стало быть, по домам сидеть тоже опасно.
- Если на улице такие страсти и такие страсти дома, так я себе сяду на
трамвай! - философствовал волосатенький старикашка к полному удовольствию
всего вагона.
Зуброву ехать было три остановки. Лучший способ сосредоточиться - это
рассеяться перед рывком. Потому он и выбрал трамвай, хотя на машине было бы
быстрее. Тут было тесно и весело. Могучая дама с сокрушительным бюстом на
каждом повороте обрушивалась на Зуброва, приговаривая:
- Юноша, я извиняюсь! Но это же не водитель, а кошмар. Не говоря уже за
то, что мне таки подавили все помидоры, и я их держу, чтобы на вас не
капать.
На передней площадке обсуждали, не исчезнет ли холерный вибрион из
гавани, если коммунисты покинут город:
- Холера к холере тянется!
Сзади пацаны приспособляли старые частушки к новым обстоятельствам:

Как на Дерибасовской,
Угол Ришельевской,
В полшестого вечера не было воды.
А старушке бабушке...

Какую участь юные хулиганы готовились зарифмовать старушке бабушке -
осталось неизвестным.
- Поете, дети греха? Народ нечестивый, народ, обремененный
беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные!
Это кричал, пробираясь к передней площадке, иссушенный, весь внутрь
себя втянутый оборванец в детской панамке.