"Виктор Суворов, Ирина Ратушинская. Золотой эшелон " - читать интересную книгу автора

- Тогда двигай. Если стрельбу услышишь - поддержи. БМД тебе отдаю, у
меня огневой мощи не будет.
- Понял-понял. Поддержу.
Службу Зубров начинал в этом городе. В этой самой 41 -й Гвардейской
танковой дивизии. В разведывательном батальоне. Командиром группы глубинной
разведки. А вспомнилась ему сейчас почему-то речка Рось, с которой, по
легенде, и Русь началась и получила свое имя. И рассказы местных, что
Черкассы древнее Киева и что климат тут был чуть не лучший на Земле, и
почва: хочешь - хлеб сей, хочешь - рыбу лови, хочешь - охоться в дубравах...
И захотели, и взялись - потому и вся Россия с этой благодати начиналась.
Пылит ГАЗ-166 по бесконечной, ровной, как пулеметный шомпол, улице. И
пыль зеленоватая. Вроде вымер веселый город, и усомнился Зубров в своем
решении. Он да водитель Чирва-Козырь, больше никого. Правда, по соседней
улице еще один газик идет да БМД рядом. Там и Драч, и Салымон, и еще
трое-четверо надежных ребят.
Домики пустые мимо бегут. Погуще постройки пошли. Повыше. Миновали
почтамт - и вот тебе площадь центральная, Ленин гранитный со снесенной
головой, обком белокаменный - и люди наконец. Да не люди, а ревущая толпа.
Гром да грохот. Штурм, похлеще штурма Зимнего. Дым из обкомовских окон да
стрельба. И коммунистов рвут на части. Ну, это уж совсем нехорошо. Вроде и
заслужили коммунисты сотни казней - но зачем же им все-таки ноги и прочее
отрывать, если можно просто и гуманно их на фонарях развесить?
Рыкнул Зубров, но не был услышан. Толпа в зверстве. Лица все серые и
даже с прозеленью, не дай бог такие лица во сне увидеть! И не пробьешься
туда, к людскому водовороту - где всего интереснее, где история вершится,
пока еще никем не перевранная.
Матюгнулся Зубров - и к двери. Чирва-Козырь из этих матюгов понял одно:
надо ждать командирского возвращения. На газике к центру толпы никак не
пробиться.
Распихивает Зубров толпу и сам под бока получает. Гуще пошло да злее.
Рвут обкомовских воротил. Бьют об асфальт черепами. Мозги вокруг и кровавые
лохмотья. А из обкома новых вытаскивают: кого под руки, кого за ноги. И
последним меньше мучиться: лестница высокая, успеют головы расшибить, пока
дотянут до места главной расправы.
- Ах ты ж сука! За что у меня ребеночек помер от вашего комбината?!
- Кто, паскуда, сыновей моих в лагерь загнал?
- Я к тебе на прием годами ходил, жилья просил, а ты на меня и не
смотрел! Глянь, сволочь, в последний раз!
- Сколько, падла, из-за тебя девки в общежитии абортов сделали? Кто
распорядился - с детьми не держать?! Дайте ж мне его, люди, в руки на
минутку! За доченьку мою нерожденную!
Вот девчонку волокут в школьной форме. И жадные руки к ней. Рвут с нее
все. Ручки тоненькие, рот уже разбит, шейка запрокинулась...
Тут уж Зубров не стерпел. Рванулся он к девчонке, народ распихивая, - и
видит, как уже клонят ее к земле, с попки последнее срывают. Каждому
потешиться охота. Кому какое дело - виновата она или нет? Их-то мальцы,
химией отравленные, тоже ведь ни в чем виноваты не были!
Ухватил Зубров девчонку за руку, а ее за другую от него тянут, и в
морду Зуброву, и в морду...
- В очередь! В очередь, зараза, становись! Понацеплял на себя