"Виктор Суворов, Ирина Ратушинская. Золотой эшелон " - читать интересную книгу автора

- Чего? - нарушая уставную формулу ответа, отозвался Салымон из первого
вагона.
- Покажись! - тоже почему-то нарушил Зубров принятую уставом формулу.
Показался Салымон, и враз стихла толпа.
- Вот, Салымон, тебе объект атаки. Биться без лопат, без ножей, без
антенн, без кнутов. Кулаками. Насмерть. Понял?
- Понял.
- Ну так бейся.
Вышел Салымон вперед. Осмотрел противника. Солиден. А Ленечка-противник
долго не ждал. Развернулся и врубил Салымону прям между глаз кулаком. Врубил
так, что слышен был хруст. И тут же врубил Ленечка Салымону в челюсть. И
понеслось. Засвистела, заплясала толпа. И Золотой батальон засвистел: вот
тебе и Салымон! Думали - богатырь, думали - непобедим. А Ленечка во вкус
вошел, лупит Салымона, как хочет, тот только прикрывается. И уж в крови все
Салымона лицо, в синяках. И хочется Зуброву крикнуть командно страшный клич:
"Салымон, БЕЙ!" - и не помнит Зубров той магической формулы. А Ленечка вошел
в заключительный этап убийства, пару раз ногой Салымона двинул и вдруг
замолотил его такой серией ударов, от которой толпа в полный восторг пришла,
и знала уж толпа наперед, что темп теперь с нарастанием пойдет. И пошел! И
пошел! Все чаще и чаще Ленечка лупит. Знает, что нечего ему теперь бояться,
и уж удары его не Салымону адресованы, но публике. Теперь Ленечке себя в
лучшем свете показать. Теперь Ленечке эффект нужен...
А потом как-то все сразу оборвалось. Логика нарушилась. Впечатление
такое неприятное, как в том кинозале, когда вдруг на самом интересном месте
пленка порвалась, свет загорелся и вместо сказочного царства сидит зритель в
оплеванном зале. Так и тут было. Стоит Салымон - морда избита до полной
неузнаваемости. Если б не его рост, так и не узнаешь, Салымон это или какой
там Кашкилдеев. Стоит Салымон-бедняга, морду свою побитую рукавом утирает.
Горит морда огнем. Хоть бы кто догадался полотенце с холодной водой подать.
А Ленечка лежит. Трепыхнулся разок, подтягивая левое колено к животу, и
вроде как расслабился, выдохнув. Когда Салымон Ленечке двинул, никто не
уловил. И Зубров не уловил. И потому интересуется:
- Ну что там, продолжать будем или хватит? Наклонился над Ленечкой
местный лекарь, нащупал на шее жилу и сообщил, что бой окончен победой
Салымона. Полной победой.
Ничего не сказал батько Савела, только махнул рукою, чтоб, значит,
баррикаду на пути эшелона убрали, и пошел в свой шатер не прощаясь. Молча и
тачанки во все стороны покатили. Каждый к своему куреню поспешил, кашу
варить, с глубоким неудовлетворением, мол, зрелища ждали, а зрелище
отменилось.
А к Салымону Зинка бежит с полотенцем да с водой холодной. И ревет, и
Салымона обнимает. Дуры бабы. Чего реветь-то? Жив человек, здоров, только
морда вся избита, как яблоко печеное. Морда заживет. Так чего же реветь?
А Зубров - к последним вагонам, поздравить ответственных товарищей с
чудесным спасением. Да решил им и Салымона, их спасителя, представить.
- Салымон!
- Я!
- Ну, кончай мыться, иди сюда.
Кончает Салымон умывание, бежит, на ходу заправляется. А у последних
вагонов Зуброва уж поджидают ответственные товарищи.