"Джеймс Сваллоу. Эффект бабочки " - читать интересную книгу автора

В тот день мое детство кончилось. Прежде я чувствовал, что в моей жизни
присутствовали невинность и радость, как вы бы это назвали. Но с той поры
они исчезли, словно их похоронили вместе с моим отцом.
Я изменился. Мы все изменились. Смерть меняет семью, даже такую, как
наша, где отец отсутствовал столько времени, что мог бы давно считаться
мертвым. Для меня и мамы самым тяжелым была беспощадная жестокость этой
смерти. Мы видели, как он умер там, на полу больничной комнаты для свиданий.
Мы слышали хруст его черепа. И кровь. Я никогда не забуду запаха крови моего
отца.
Доктор Редфилд посоветовал матери, чтобы я регулярно его посещал, и
около года так и было. Я исправно делал то, что мне говорили, но не потому,
что так хотелось, а потому, что я понимал, как это важно для моей матери.
Редфилд спрашивал меня о моих снах, о моих рисунках, о моем дневнике.
За несколько месяцев я не написал ни строчки, до того самого утра, когда
получил "валентинку" от Кейли, когда понял, что обязан доверить это бумаге.
Я взял тетрадь, словно и не было этих месяцев, и начал писать. Я записал в
нее все, что произошло со мной за это время. Редфилд сказал матери, что это
была моя реакция на смерть отца. Мол, таким образом, я пытался
удостовериться в том, что после смерти я что-то после себя оставлю. Лично я
так не думаю. Может, он и был прав, но мне хотелось писать по другой
причине. Тогда мне казалось, что если бы я этого не написал, то ничего не
произошло бы на самом деле. Я сказал обо всем матери, и она рассмеялась, что
случалось с ней очень редко в эти дни.
- Знаешь, что ты делаешь? - спросила она меня. - Ты переписываешь
историю, делаешь прошлое таким, каким тебе его хотелось бы видеть.
Потом она стала серьезной.
- Вообще-то это хорошая идея, Эван, но она никогда не срабатывает. В
конце концов, история победит. Ты не можешь ее изменить только потому, что
она тебе не нравится.
Мы оба знали, что это значит, но я продолжал писать, и призраки моих
воспоминаний об отце и о тех ужасных событиях в клинике с каждым годом
становились все слабее. Я успокаивал себя тем, что никогда больше не увижу
его измученным и старым, таким, каким увидел его тогда, в больнице.
Я ошибался.

Глава пятая


Воздух в подвале дома Миллеров был спертым и горячим от жары яркого
летнего дня и клубов сигаретного дыма. Ленни обнаружил, что если встать на
старое кресло в углу и подняться на носочках, то можно наблюдать за лужайкой
перед домом, на которой под струями искусственного дождя, льющимися из
шипящего распылителя, блестела свежескошенная трава. Он повернул голову,
осматривая подъездную дорожку, на которой стояла газонокосилка "Торо".
- Твоего отца пока не видно, - сказал он, чуть покачнувшись на кресле.
- Отлично, - сказал Томми. - А теперь слезай оттуда, пока кресло не
сломал, толстожопый.
Ленни насупился и снова посмотрел в окно.
- Ты оставил газонокосилку на дороге.