"Викас Сваруп. Вопрос - ответ " - читать интересную книгу автора

дочери. Ворчун-хозяин, и тот благосклонно улыбался и даже, представьте,
выдал вашему покорному слуге давно задолженную зарплату. В ту ночь он не
обзывал меня тупым ублюдком. Или паршивой собакой.
А теперь вот Годбоул обзывает и так, и похлеще. Сижу, скрестив ноги, в
камере размером шесть на десять футов, напротив ржавой железной двери,
смотрю, как сквозь маленькое квадратное окно с решеткой падает пыльный
солнечный луч. Здесь жарко и влажно. По полу размазаны остатки перезрелого
манго, над ними жужжат мухи. Грустный таракан пытается влезть на мою ногу.
Меня начинает пробирать голод. В желудке ноет.
Наверное, скоро меня во второй раз отведут на допрос. И вот после
бесконечного ожидания за мной приходят. Да не кто-нибудь, а сам инспектор.
Годбоул не очень стар, где-то за сорок. Голова у него лысеет, зато усы
на круглом лице - как руль от велосипеда. Когда он грузно топает по
коридору, упитанный живот нависает над брюками цвета хаки. "Чертовы мухи", -
бранится инспектор, замахиваясь на ту, что кружит над самым лицом. И не
попадает.
Годбоул сегодня явно не в настроении. Злят его не только мухи, но и
жара. Со лба стекают ручьи пота. Инспектор утирается рукавом. Больше всего
слугу закона сердит мое имя.
- Рама Мохаммед Томас, что за бред? Все религии намешали в кучу! Или
мамаша так и не разобралась, кто твой отец? - в который раз горячится он.
Пропускаю оскорбление мимо ушей. Привык уже.
Констебли перед кабинетом для допросов вытянулись по стойке "смирно".
Верный знак: внутри находится важная персона. Еще с утра они жевали паан[4]
и обменивались грязными шуточками. Годбоул буквально заталкивает меня в
кабинет, где у настенного плаката, отображающего количество убийств и
похищений за год, стоят двое мужчин. Одного из них - длинноволосого, словно
женщина или рок-звезда, - я помню, он присутствовал на записи телевикторины,
передавал ведущему команды через наушник. Второй - белый и лысый - мне
совершенно незнаком. На нем розовато-лиловый костюм и яркий оранжевый
галстук. Только белые носят костюмы в такую удушливую жару.
Вентилятор наверху работает в полную силу, однако воздух почти не
колышется, ведь окна-то нет. Зной поднимается от беленых стен и зависает под
низким деревянным потолком. Из обстановки здесь только проржавленный стол
посередине и три стула вокруг него. С длинной тонкой балки, что делит
комнату на две равные части, точно над столом свисает металлический абажур.
Годбоул представляет меня белому незнакомцу, будто инспектор манежа,
объявляющий выступление дрессированного льва:
- Вот и он, сэр. Рама Мохаммед Томас.
Тот промокает лоб носовым платком и разглядывает меня, как обезьянку
неизвестной породы.
- Явился наш прославленный победитель! Признаться, он выглядит старше,
чем я думал.
Сообразить бы, что у него за акцент. Пожалуй, этот гнусавый выговор я
слышал из уст богатых туристов, приезжавших в Агру из дальних мест вроде
Бостона и Балтимора.
Американец присаживается. У него темно-синие глаза и розовый нос.
Зеленые вены на лбу напоминают ветви деревьев.
- Здравствуйте, - обращается он ко мне. - Я Нейл Джонсон, представитель
"Нью эйдж телемедиа" - компании, которая лицензировала телевикторину. А это