"Людмила Свешникова. Антей" - читать интересную книгу автора

пробираясь по обозначенному мокрым следом руслу, излишек холодной воды
убегал к речке.
После завтрака Михайлов бродил по берегу, выглядывая спуск. Спуска не
было. Глинистая крутизна везде, на сколько хватало глаз, была отвесной, и
только в одном месте ее разрезало сухое русло, промытое весенними водами. По
нему можно было спуститься или подняться, цепляясь за траву и корни.

Сова неясыть была голодна. Она не искала добычи прошедшей ночью, а день
сидела на соседнем с дуплом дереве. Днем совята заскребли коготками по
стенкам дупла, выбрались погреться на солнышко. Они уже оперились, но сквозь
молодые перышки еще проглядывал младенческий пух, а при перелете с ветки на
ветку крылья их неуверенно и суматошно трепетали.
Совин недоумевал, почему подруга не охотится и так долго и неподвижно
сидит на одном месте. Он охотился один и, когда птенцы насытились, принес
мышь и положил на ветку рядом с совой, она жадно разодрала ее клювом и
проглотила. Сова была благодарна и если бы умела говорить, рассказала бы
совину, что случилось позапрошлой весной.
...Крутили еще сырые мартовские метели, снег в полдень подтаивал, к
ночи покрываясь ломким настом, и весна пока что обозначалась только
бугорками почек на деревьях да гомоном первых перелетных птиц.
Неясыть вдвоем с совином отыскали сухое дупло, брошенное дикими
пчелами, и скоро в нем появились три белых яйца. Сова, не отлучаясь, плотно
сидела на них, согревая, а совин кормил ее. Он был сильный и ловкий охотник,
тот совин (слух его безошибочно улавливал ход мышей под снегом), камнем
падал с высоты, без промаха вонзал когти, и на белизне оставались только
словно рассыпанные красные ягоды.
Однажды днем неясыть из дупла услыхала голоса людей, по стволу дерева
кто-то застучал палкой, потом раздался испуганный крик человека и злобный
вопль совина. Неясыть поняла: он защищает ее и будущих птенцов. Стало тихо,
она выглянула из дупла. Мертвый совин лежал на снегу, вцепившись клювом в
палку, которой его убили. Два дня она не покидала гнезда, потом голод выгнал
ее наружу, а вернувшись, птица увидела: три белых яйца покрылись колючим
инеем - это ушла из них жизнь трех невылупившихся птенцов.
Целый день неясыть следила за человеком на берегу - с позапрошлой весны
она не верила людям...

Михайлову надоело бродить по берегу, он долго сидел на коряге,
выбеленной солнцем, похожей очертаниями на берцовую кость какого-то
доисторического монстра. Город, конечно же, был недалеко, но, странно, ни
одной лодки на реке не показалось. К вечеру Михайлов собрал удочку,
перевернул несколько крупных камней и набрал в сырых ямках под ними червей.
Рыба долго не клевала. Теряя терпение, он было решил бросить это
скучное занятие, упрятать удочку обратно в рюкзак и поужинать консервами, но
неожиданно на крючок попались один за другим три крупных леща. Он выпотрошил
и вычистил их на плоском камне, омываемом водой, и сложил костер из
плавника. От неумения костер долго не разгорался, ел дымом глаза, а когда
наконец разгорелся, Михайлов засунул в огонь рыбу. Она быстро обуглилась
снаружи, внутри же была сыроватой и горчила. Он съел ее, ощупывая каждый
кусочек языком и беспрестанно выплевывая тонкие косточки.
С вечерней прохладой закурился туман, деревья на круче проступали