"Роман Светлов. Легенда о Тевтобурском лесе." - читать интересную книгу автора

плеснула мне на руку. Он упал, а я только наутро подумал, что в тот момент
меня должны были охватить тошнота и страх. Чушь! Они орали громче, чем
Марсал, и голыми лезли на наши мечи. У них были выпученные глаза, из ртов
текла пена, и они хотели только одного: убивать. Они бесились из-за того,
что не могут достать нас. В исступлении херуски не видели ничего - ни
оружия убитых легионеров, ни кольев, лежавших совсем рядом. Они бросались
то по-одному, то всем скопом, - чтобы тут же отскочить обратно,
по-звериному зажимая раны зубами. Несколько их сородичей уже валялось
вокруг.
Ясная голова и жилистое тело. Я знал это тело и одновременно
удивлялся ему. Я был самым высоким, в когорте меня так и звали: "Длинный".
Длинные руки - великое преимущество. Я не давал херускам подойти близко не
только к себе, но и к своим соседям. Длинные руки и короткий меч - нет
ничего лучше в такой схватке. Раздавался хруст сучьев - к нам спешили на
помощь.
Они вновь скопом бросились на нас. Видимо, долго это продолжаться не
могло. Один из германцев ухватился за край моего щита и дернул его изо
всех сил на себя. Я упал на херуска, подтягивая к себе меч, но внезапно
почувствовал на своей спине чьи-то колени.
Меня спас Ибериец - сосед справа. Он прыгнул и весом своего тела сбил
с моей спины германца. Правда, он тоже не устоял на ногах, и теперь мне
пришлось раскидывать навалившихся на Иберийца орущих херусков.
Но через мгновение нас смяли бы, не подоспей легионеры из сторожевого
охранения. Германцы бросились прочь с расчищенной нами поляны. Легионеры
метнули пилумы, и несколько варваров свалились на землю, не успев
затеряться среди деревьев.
Нам повезло: у них не было настоящего оружия. Для того, чтобы
пробраться сквозь охранение незамеченными, они взяли с собой только ножи и
топорики. Нам повезло: лишь Ибериец держался за пораненное ухо, из
которого сочилась кровь. Посмеиваясь, он сказал, что когда скинул с моей
спины германца, кто-то вцепился в него зубами. Мы замотали ему голову и
продолжили работу.
У меня не было страха, но не было и уверенности в своей неуязвимости.
Уверенности, которая чаще всего сопровождает нас во сне. Вместо нее меня
наполняли усталость, злость и беспокойство из-за боли в запястье, которое
я где-то растянул.
Когда мы перетащили последние колья, я оторвал от рубахи лоскут и как
можно туже перебинтовал руку.
Солнце зашло, и всех отвели в лагерь. Мы успели закончить его: ров,
вал, частокол на валу. Двое ворот с башенками над ними. Шагов на двести
вокруг расчистили заросли. Стволы, сучья, корневища свалили в кучи на
опушке леса и подожгли их, чтобы освещать подступы к лагерю. Огонь
занимался медленно, но когда небо почернело, он разгорелся по-настоящему,
и на остриях частокола заплясали оранжевые и коричневые отсветы.
Лагерь был огромным. Разноязыкие солдаты - от легионеров и
тяжеловооруженных батавов до голоногих, посиневших от ночного холода
балеарских пращников - бродили среди повозок, палаток, костров,
расседланных лошадей. Легаты и трибуны наводили порядок: каждая когорта
имела свое место. Мы, не снимая доспехов, лежали у костра. Мы - это пять
человек: Марсал, Ибериец, Чужак, Сцева и я. Теперь я чувствовал только