"Тимур Свиридов. Спасатель" - читать интересную книгу автора

ему вирус, способный перестроить некоторые из его органов специфическим
образом, позволяющим ему выжить. Как правило, растения этими вирусами
пользовались, - закончил он усталым тоном. - Давайте, что ли, телевизор
посмотрим?
Я закусил губу, укладывая в голове услышанное и пытаясь на слух
определить, не остановился ли диктофон. Подобные записи, как правило,
восстановить невозможно
Квастму опять уселся в кресло чуть впереди. Он бессознательно стремился
создать некоторую дистанцию до себя Телевизор светился немо.
- Если вас угнетает тишина, я включу музыку.
Профессор поднялся и прошел вперед. Потом вернулся, и, когда он садился
в кресло, зазвучала музыка.
- Это Бах, - сказал Квастму новым, задумчивым тоном. - Вы знаете этого
композитора?
- Да.
- Любопытный факт. Бах был уверен, что у него есть, определенная миссия
и он должен ее осуществить.
- Какая же? - заинтригованно спросил я.
- Он считал, что пришел на землю, чтобы языком музыки рассказать людям
о природе, в которой они живут, о ее сложных и тонких взаимосвязях, о
всеобщем резонансе и гармонии. Именно поэтому его полифония до наших дней
остается во многом загадкой. А натворил он немало: не давая себе отдыха,
трудился до последних дней жизни и умер в шестьдесят пять лет.
- Да?
- При жизни прославился только искусством исполнения. Его же
собственные произведения считались чересчур заумными и математичными...
Время все поставило на свои места.
Первые строгие звуки утихли, и медленное вступление сорвалось быстрыми
пассажами, немыслимыми переплетениями мелодических линии.
"Квастму прав, - подумал я, отвлекаясь. - Бах вполне созвучен
современному мышлению".
- И все же, - начал я новую атаку, - говоря о гениальности, вы
подразумевали нечто другое, чем простая адаптация растений, пусть даже такая
удивительная?
- Конечно, - медленно ответил профессор, - гениальность в том, что мне
предстоит преобразить наш мир. И я уже начал хвою великую гармоническую
миссию!
В его словах послышался необыкновенно торжественный тон, и я тут же
вспомнил о мании величия. В этом странном профессоре все - и, наверное,
психическое расстройство, и высокий талант, и внутренняя сила - сплеталось в
удивительный узел, и я с любопытством разглядывал его лицо, повернутое ко
мне и освещенное скудным светом экрана.
- Мой экосад - лишь робкое начало, - продолжал Квастму,
воодушевляясь, - сама идея была гораздо глубже. Глобальнее, я бы сказал.
Недаром я назвал свой заповедник "Спасатель". Поначалу, очень давно, я, как
и вы, молодой человек, думал о том, что все живое на планете может
сохраниться только тогда, когда оно научится приспосабливаться к человеку.
Но потом я понял, насколько ошибся в последнем. Человек - это пока
средоточие зла. По крайней мере такой, каков он есть на сегодняшний день. Он
ничего не в состоянии сделать, и - может лишь разрушать, приспосабливая,