"Роберт Зиновьевич Святополк-Мирский. Пояс Богородицы ("На службе государевой" #4) " - читать интересную книгу автора

воспитателю, что она - византийская принцесса, а не простая княжеская дочь,
и кардинал на время прекратил свои попытки.
И вот тут-то добрый старый папа Павел II неожиданно выполнил свое
обещание столь милой его сердцу принцессе-сиротке.

Мало того, что он нашел ей достойного жениха, он еще решил и ряд
политических проблем.
Брак принцессы Зои, срочно переименованной на русский православный лад
в Софью, с недавно овдовевшим еще молодым великим князем далекого,
загадочного, но, по отдельным донесениям, неслыханно богатого и сильного
Московского княжества был крайне желателен для папского престола по
нескольким причинам.
Во-первых, через жену-католичку можно было бы положительно повлиять на
великого князя, а через него и на православную русскую церковь в деле
исполнения решений Флорентийской унии - а в том, что Софья - преданная
католичка, папа не сомневался, ибо она, можно сказать, выросла на ступенях
его престола.
Во-вторых, было бы огромной политической победой заручиться поддержкой
Москвы против турок.
И наконец, в-третьих, само по себе укрепление связей с далекими
русскими княжествами имеет огромное значение для всей европейской политики.
Софья согласилась, все вышло замечательно, папа щедрой рукой выделил в
приданое римской воспитаннице 5 400 дукатов - большую половину денег из
специальной кассы Венеции, где копились средства для войны с турками, и
вскоре за цареградской невестой приехали московские послы.
Бедный добрый старик, папа Павел II умер, когда эти послы были в
дороге. _Он умер в твердой уверенности, что хорошо сделал свое дело, что
теперь связь церквей наладится, Москва приблизится к Риму, Русь вольется в
общую европейскую семью...
И, наверно, он ни за что не поверил бы, если б узнал, что будущая
великая московская княгиня, лишь только очутившись на русской земле, еще
находясь на пути под венец в Москву, коварно предала все его тихие надежды,
немедля забыв все свое католическое воспитание.
Она сразу же открыто, ярко и демонстративно показала свою преданность
православию, к восторгу русских прикладываясь ко всем иконам во всех
церквах, безукоризненно ведя себя на православной службе, крестясь, как
православная, и разговаривая по-русски почти без акцента.
Но еще перед этим, находясь на борту корабля, одиннадцать дней везущего
принцессу Софью из Любека в Ревель, откуда весь огромный кортеж направится
далее в Москву уже по суше, она вспомнила своего отца.
Софья задумчиво сидела на палубе, в черном кресле-троне отца,
инкрустированном золотом и слоновой костью, с большим двуглавым византийским
орлом над изголовьем, глядела куда-то вдаль за горизонт, не обращая внимания
на почтительно стоящих поодаль сопровождающих ее лиц - итальянцев и русских,
и ей казалось, будто она видит легкое сияние, которое исходит откуда-то из
глубины, из трюма корабля, пронизывает все ее тело и уносится в небесную
высь, туда, далеко-далеко, куда уносятся все души и где находится сейчас
душа ее отца...
- Я открою тебе величайшую тайну, Зоя, - сказал он ей в тот памятный
день перед своей смертью. - Здесь под твоими ногами, в трюме, среди сотен