"Евгений Связов. Стишок о неизвестном Ефрейторе (фантастический рассказ) " - читать интересную книгу автора

реагировать на происходящее. Заставе после завтрака перейти на боевую
готовность. Разойдись!
Строй постоял секунду, впитывая последние капли, а потом сломался и
развалился на отдельные бурлящие кучки.
Лещенко осторожно выкатил беломорину из полуполной пачки и застыл
посреди плаца одиноким пограничным столбиком, вместе с папироской
пережёвывая информацию.
Тело отшатнулось от небольшого газового факела, а потом привычно ткнуло
папироской в его основание и заглотнуло едкий дым. Пыхнув ноздрями как бэтр
выхлопными трубами, ефрейтор Лещенко воткнул ожидающий взор в рядового
Гольцова. Когда Гольцов давал прикурить, это значило, что сейчас он будет
чего-то просить.
- Товарищ ефрейтор, разрешите вне устава... - ласково проканючил
Гольцов. Лещенко с секунду смотрел на грязно зелёные глазки, взгляд которых
быстро скакал с пряжки на подбородок, и вяло буркнул:
- Валяй.
- Я тут с братками потарахтел, и в общем, мы так сообразили: если азера
на нас попрут, то надо свинтить отседова... подале, да и не пустыми. А ты
как думаешь?
Лещёнко пожевал папироску, неспешно оглядывая заставу и бескрайние
просторы родины за её забором и пошевелил картинками памяти. Гольцов
перемялся с ноги на ногу и полез за сигареткой - Лещёнко мог обсасывать
вопросы по полчаса, но на памяти заставы за месяц срока не разу не выдал
неправильного ответа.
Взрыхлив короткий ёжик разных с проседью волос, Лещенко прикинул,
далеко ли до завтрака и ненавязчиво, серенько промямлил:
- Ну если винтить - то прям счас. Когда попрут - свои из второй линии
обосруться и будут лупить по всему, что движется. Да и застава - как арбуз
на блюдечке - ВТОкнуть самое оно. А азера, если ещё не гикнулись, помнят,
наверное, Брестскую крепость и бабахнут - пепла не останется.
Гольцов скривился и спросил:
- А чё за крепость?
Лещёнко вдохнул, раздуваясь воздушным шариком, выдохнул, шипя перебитым
шлангом шиноподкачки.
- Это во вторую мировую погранцы послали всё, заперлись в большом ДОТе
и месяц морально трахали всё немецкое командование.
Гольцов медленно кивнул, и задумчиво опустил глаза, а Лещенко побрёл к
столовой, усмехаясь тому, что послать всё и трахнуть морально для советского
солдата всегда будет понятней, чем подвиг во имя родины-такой-то-матери.


***

Тело рядового Семечкина уныло ковырялось в горке каши, испуганно
прижавшейся к краешку необъятных просторов тарелки. Сбоку на скамью рухнуло
тело комода и его голодный рык смыл Семечкина с надёжного берега мыслей в
бурный океан реальности. Комода Лещенко Семечкин зауважал после двухчасовой
исключительно информационной лекции о действии наркотиков, а так же после
демонстрации, что в отделении руками и ногами он машет лучше всех, и поэтому
махать теперь будет только он.