"Невероятная победа" - читать интересную книгу автора (Лорд Уолтер)

Глава 3. Подготовка

Никто не сообщил адмиралу Нагумо, что операция "К" провалилась. Радио многозначительно молчало. Когда 1-е ударное соединение, рассекая волны, стремительно шло к Мидуэю, штаб Нагумо мало о чем беспокоился. Они, конечно, получат сообщение, если в результате операции "К" будет обнаружено что-либо достойное внимания. А раз сообщений нет, значит, не обнаружено ничего такого, из-за чего стоило бы нарушать радиомолчание.

Боевой дух на каждом корабле был очень высок. Используя прекрасную погоду первых дней похода, пилоты практиковались, отрабатывая заходы в атаку. Наблюдая за ними с борта эсминца "Новаки", капитан 1-го ранга Маготаро Кога не мог представить себе, что кто-нибудь сможет победить летчиков японской морской авиации. "Наши сердца трепещут от уверенности в победе", - записал он в этот вечер в своем дневнике. Даже самые незначительные мелочи были глубоко продуманы. Для еще большего поднятия боевого духа на всех кораблях соединения морякам было выдано сразу трехмесячное жалованье. Подобное событие может вызвать радость у моряков любого флота. Все без исключения считали, что им очень повезло. Не повезло только одному человеку: в первый же вечер капитан 2-го ранга Футида, командир авиагруппы "Акаги", был отправлен в лазарет с острым приступом аппендицита. Теперь он уже не мог вести японские самолеты к Мидуэю, как вел их на Перл-Харбор.

Во второй половине дня 1 июня погода начала портиться. К счастью, вовремя удалось завершить очередную приемку топлива с танкеров. Летные операции были отменены, пилотам разрешено было отдыхать. Летчик-истребитель Райт Огава развлекался в кают-компании "Акаги", проигрывая на старом, скрипучем граммофоне пластинку с популярной песенкой "Кирамеку Сайца" бодрая мелодия вызывала в его воображении видение "самолетов, летящих высоко в голубом небе". Пилот торпедоносца Такоеси Моринага, лежа на койке, читал новейшую историю Японии. Заместитель командира авиагруппы авианосца "Хирю" Тосио Хасимото играл в бридж в кают-компании. На авианосце "Сорю" пилот бомбардировщика Юдзо Мори играл на бамбуковой флейте мелодию "Шаки-Начи". Другие занимались подобными же делами, развлекаясь, кто как мог.

В сотнях миль к юго-западу от них соединение Вторжения медленно продвигалось вперед. На мостике крейсера "Дзинцу" капитан 2-го ранга Таяма изо всех сил старался сохранить 13 транспортов в каком-либо подобии строя. Строй был очень простой - две параллельные кильватерные колонны, но конвой сформировали так поспешно, что совершенно не оставалось времени обучить экипажи транспортов необходимым сигналам, и управлять ими в ордере было довольно трудно. Находящиеся на транспортах десантные подразделения вообще не имели никаких забот. Правда, им не мешало бы еще попрактиковаться во владении оружием и в приемах высадки, но на переполненных транспортах для этого не было никакой возможности. Большую часть времени солдаты и морские пехотинцы проводили сидя на корточках на верхних палубах, беседуя о девушках и о доме.

Далеко позади - в 600 милях от соединения Нагумо - шли 34 корабля могучих главных сил адмирала Ямамото. На 7 огромных линкорах свободные от вахты моряки убивали время, занимаясь пластической гимнастикой, принимая солнечные ванны и просто бездельничая. На японских кораблях всегда, где бы они ни находились, жили по токийскому времени. Большинство молодых матросов, вчерашних крестьян, чувствовали себя довольно неуютно в этом странном мире, где солнце встает в 2 часа ночи.

На "Ямато" адмирал Ямамото едва прикоснулся к тарелке с рисовой кашей. Отменный аппетит несколько подвел командующего Объединенным флотом адмирал страдал от несварения желудка. Но более всего портили настроение сообщения разведки. Еще 29 мая служба радиоперехвата Объединенного флота сообщила об усилении радиоактивности американцев в районе Гавайских и Алеутских островов. Большинство перехваченных сообщений были с самолетов и подводных лодок. Все это наводило на мысль о том, что в море находится американское оперативное соединение.

Тревожные признаки усиливались. Американская подводная лодка уже, вероятно, обнаружила группу транспортов, судя по длинной шифрованной радиограмме, посланной в Перл-Харбор. Остров Уэйк доложил о замеченном самолете-разведчике противника, вылетевшем, по-видимому, с Мидуэя. Анализ всех перехваченных сообщений показал, что на 72 из 180 стояла пометка "срочно". Такое количество срочных радиограмм вызывало подозрение. Однако, с другой стороны, по последней оценке разведки, сделанной 31 мая, местом нахождения американских авианосцев были снова названы Соломоновы острова. Все это сбивало с толку, и каждый уже жалел о провале операции "К".

Вскоре выяснилось, что с завесами подводных лодок тоже не все благополучно. Три из четырех подводных лодок, назначенных в завесу к западу от Гавайских островов, потерпели фиаско из-за участия в операции "К", опоздав вовремя занять указанные позиции. Что еще хуже, опоздали и все семь подводных лодок, назначенные в завесу к северо-западу от Гавайских островов. Это были те самые подводные лодки, которые должны были к 1 июня встать поперек линии Гавайи - Мидуэй, но подготовка к выходу заняла больше времени, чем намечалось, и теперь они не могли прибыть на место раньше 3 июня.

Следовало ли сообщить об этом адмиралу Нагумо? Ямамото был склонен сделать это, но капитан 1-го ранга Куросима категорически высказался против. После доклада о положении дел с операцией "К" он придавал большое значение соблюдению радиомолчания. Кроме того, радио авианосца "Акаги" также должно было принять все эти сообщения. В итоге ничего сделано не было.

Тот же вопрос возник днем позже. Радиоразведка в Токио подтвердила подозрения, что где-то около Мидуэя находится американское оперативное соединение. Снова адмирал Ямамото склонялся к тому, чтобы поставить об этом в известность адмирала Нагумо, и снова "Бог операций" предпочел склониться перед идолом радиомолчания. В 600 милях впереди авианосцы Нагумо продолжали следовать своим курсом. В радиорубке "Акаги" радисты не отходили от своих аппаратов, но не слышали ничего. "Ямато" молчал, а Токио был слишком далеко. Из-за своей маленькой надстройки авианосец "Акаги" имел сравнительно слабое радио и поэтому с такого расстояния не мог поймать никаких сообщений. Стала портиться погода. Весь день 1 июня она становилась все хуже и хуже. Моросил мелкий дождь, смешанный с густым туманом. Окутанные туманом корабли шли вперед, их силуэты расплывались в надвигающейся темноте.

Видимость на Мидуэе была хорошей, когда капитан 3-го ранга Танабе, командир подводной лодки "J-168", повернул свой перископ к ослепительно сверкавшим коралловым пескам атолла. Он находился около Мидуэя в течение трех дней, ведя тщательное наблюдение. Танабе радировал все новости в Токио для ретрансляции флоту, двигающемуся к Мидуэю. А сообщить было о чем. Американские сторожевые катера сновали взад и вперед. В течение дня прибыло 90-100 самолетов включая тяжелые бомбардировщики. Летающие лодки, вылетевшие на рассвете, вернулись лишь вечером - это позволяло предположить, что патрулирование ими ведется на удалении, по меньшей мере, 600 миль. На берегу работало несколько строительных кранов - гарнизон, вероятно, укреплял оборону. Большую часть времени Танабе оставался в погруженном состоянии на перископной глубине в 2-3 милях от берега. Он не отрывал глаз от перископа, медленно ведя лодку ближе к атоллу. Экипаж лодки с надеждой перебирал амулетные четки. Они еще не были обнаружены, но каждый понимал меру риска, когда лодка подкрадывалась к пляжам Мидуэя на расстояние менее 800 ярдов. Ночью, когда "J-168" всплыла на поверхность, Танабе продолжал наблюдение в бинокль. На Мидуэе действовал приказ о затемнении, но кое-что все-таки можно было обнаружить. В одном месте Танабе насчитал девять огней для ведения ночных работ. Было ясно: здесь к чему-то готовились.

Вторая половина месяца была самой напряженной для гарнизона Мидуэя. Все началось с неожиданного прибытия на атолл адмирала Нимица. До этого на Мидуэе можно было лекко забыть, что идет война, если не считать довольно редких обстрелов атолла японскими подводными лодками. Но после 2 мая обстановка резко изменилась. Командующий флотом произвел тщательную инспекцию Мидуэя, стараясь вникнуть во все. Он побывал на подземном КП на Сэнд-Айленде, посетил ангар для гидросамолетов, где обслуживались летающие лодки, прошел по каждому окопу 6-го батальона морской пехоты, а затем на катере направился на Истерн-Айленд. Там адмирал осмотрел взлетную полосу аэродрома и обменялся рукопожатиями со всеми пилотами.

Через две недели после посещения атолла Ними-цем на Мидуэй потоком хлынуло новое снаряжение и боевая техника. Капитан 2-го ранга Симард и подполковник Шаннон, подавшие командующему флотом заявки с перечнем всего необходимого для обороны Мидуэя, были весьма удивлены, когда для начала они получили то, о чем даже не было речи. Это были две пары погон со знаками отличия капитана 1-го ранга для Симарда и полковника для Шаннона.

И Симарду, и Шаннону было совершенно ясно, что полученное повышение не сулит им в ближайшем будущем ничего хорошего. 20 мая прибыло послание от Нимица, адресованное им обоим, которое поставило офицеров в известность о планах противника. В послании командующий давал трезвую оценку обстановки и предупреждал, что в распоряжении защитников атолла осталась одна неделя.

Никто не почувствовал себя более встревоженным, чем полковник Шаннон. Несмотря на официальное подчинение Симарду, он командовал морской пехотой и непосредственно отвечал за оборону Мидуэя. Полковник информировал своих офицеров и в общих чертах обрисовал им те меры, которые необходимо предпринять, чтобы предотвратить вторжение японцев на атолл. Затем адъютант Шаннона лейтенант Спенсер начал более детальный разбор этих вопросов и помимо всего прочего напомнил офицерам инструкцию о поведении в плену. В этот момент ветеран морской пехоты майор Д. Арнольд, командовавший на Мидуэе артиллерией, захлопнул свою записную книжку. На вопрос полковника, почему он это сделал, Арнольд ответил, что не собирается сдаваться в плен и закончить свою военную карьеру, таская на себе, как рикша, какого-нибудь пьяного японского солдата.

В плане обороны Мидуэя ярко отразилось прошлое самого полковника Шаннона - ветерана морской пехоты, участника боев под Беллоу Вуд в 1918 году. Колючая проволока, дзоты и доты. Казалось, полковник желает превратить Мидуэй во вторую линию Гинденбурга, поскольку приказал немедленно начать возводить сложную систему фортификационных укреплений.

На следующее утро защитники атолла получили хорошую возможность испытать свой боевой дух. 22 мая началось довольно спокойно. Капитан 1-го ранга Симард находился на своем КП, на южном побережье вели учебную стрельбу 81-мм минометы, морские пехотинцы начали работы по усилению обороны. И вдруг страшный взрыв потряс Сэнд-Айленд, облако дыма и пыли поднялось в небо. Японцы! - сомнений не было ни у кого. Но японцев не было и в помине, что всех довольно сильно озадачило. Оказалось, что один матрос, проверявший электроконтакты, перепутал провода и подорвал взрывчатку, заложенную на случай оккупации атолла противником под топливными складами Мидуэя. Половины цистерн - примерно 400 тысяч галлонов топлива - как не бывало. К тому же была повреждена система автоматической подачи топлива на самолеты. Теперь их надо было заправлять вручную из 55-галлонной цистерны.

Этого было достаточно, чтобы впасть в уныние, но капитан 1-го ранга Симард не потерял головы и не стал искать козлов отпущения. Он спокойно доложил по подводному кабелю командующему флотом об этой новой беде и поинтересовался, когда тот сможет им чем-нибудь помочь.

Что касается полковника Шаннона, то для него самолеты были частью какого-то другого, не совсем реального мира. Для него существовала только сухопутная оборона. Наверное, даже на Марне не велось столько работ по укреплению обороны, сколько сделал на Сэнд-Айленде 6-й батальон морской пехоты. Рыли окопы полного профиля, оборудовали пулеметные гнезда, укладывали мешки с песком на новых артиллерийских позициях в ожидании орудий, обещанных Нимицем. На другой стороне лагуны пилоты морской пехоты копали капониры для самолетов, укрытия для бомб, запасов бензина и воды, а также щели для самих себя.

Мотки колючей проволоки окутывали все пространство вдоль коралловых пляжей. Руководивший этими работами майор Роберт Хоммель немедленно получил от солдат кличку "Боб - колючая проволока". Однако, по мнению полковника Шаннона, колючей проволоки было недостаточно.

- Колючая проволока, - внушал полковник солдатам, - остановила бошей, она остановит и японцев!

- Ребята, - острили одуревшие от жары, уставшие солдаты, - старик, кажется, собирается колючей проволокой остановить японские самолеты.

Начальник штаба Шаннона, молодой капитан Роберт Макглашан, работал по 20 часов в день, проверяя под палящими лучами солнца позиции, связь, маскировку, сектора обстрела. Майор Арнольд со своими артиллеристами приступил к "серийному" изготовлению импровизированных противопехотных мин. Мина делалась просто. Один конец обрезка водопроводной трубы заливали смолой, в трубку забивали взрывчатку, а затем во второй конец вставляли бикфордов шнур. Всего было сделано 380 подобных мин. Связанные вместе по 6 штук и раскиданные по побережью, эти мины могли охладить пыл любого, кто попытался бы здесь высадиться. А электрические детонаторы делали эти мины просто великолепными! Многочисленные пустые бутылки из-под виски наполнялись самовоспламеняющейся жидкостью, известной, как "коктейль Молотова".

Работы продолжались без остановки - во всем уже чувствовалось осадное положение. Расчеты круглосуточно дежурили у орудий, весь гарнизон переселился под землю, еда готовилась прямо на позициях. Командные пункты флота и морской пехоты находились в блиндажах почти в центре Сэнд-Айленда. Капитан 1-го ранга Симард отдавал приказы по белому телефону, который придавал фешенебельный вид унылому интерьеру командного пункта. Полковник Шаннон отдавал распоряжения в глубине блиндажа, крытого балками и 12-ю футами песка.

Каждую ночь проходили совещания, на которых обсуждались события минувшего дня и планы на завтра. Совещания иногда протекали очень бурно. Штаб резко отстаивал собственное мнение, и полковнику Шаннону было нелегко осуществлять на практике свои любимые теории. Однажды полковник предложил поставить над атоллом дымовую завесу, что вызвало резкое возражение со стороны Макглашана и Арнольда, считавших, что дымовая завеса скорее привлечет внимание японцев, чем прикроет атолл. На другом совещании Шаннон неожиданно сцепился с капитаном 1-го ранга Симардом по поводу снятия на одном из участков берега колючей проволоки, чтобы дать морякам возможность наполнить несколько мешков песком.

В конце концов все споры, конечно, улаживались. Штабные уходили в свой бункер, полковник большими глотками пил остывший кофе, все кончалось, чтобы в 5 часов утра начаться снова.

26 мая пришли хорошие новости. Во-первых, было получено сообщение от Нимица, установившее новую дату атаки. Теперь это было 5-6 июня - на подготовку оставалась еще целая неделя. Затем к пирсу Сэнд-Айленда пришвартовался легкий крейсер "Сент Луис", доставивший первые подкрепления с Гавайских островов.

Прекрасная батарея из восьми 37-мм зенитных орудий капитана Рональда Миллера была великолепным дополнением к противовоздушной обороне атолла. Четыре орудия установили на Истерн-Айленде, а остальные четыре Миллер планировал установить среди деревьев Сэнд-Айленда. Пока капитан выбирал более удобную позицию для своих зениток, мимо него с ревом промчалось несколько грузовиков. Высыпавшая из грузовиков толпа вооруженных до зубов людей орала непонятные лозунги и распевала песни китайских коммунистов. На Мидуэй прибыли "рейнджеры" майора Карлсона. Эта банда головорезов, официально носившая название 2-го десантно-диверсионного батальона особого назначения, была чем-то вроде эксперимента. Командир этого батальона майор морской пехоты Эванс Карлсон в свое время служил наблюдателем при коммунистических силах Северного Китая, где увлекся философией "Джунг-го", что сделало его крайне недисциплинированным. Что касается его "рейнджеров", то и их любимым занятием было обсуждать полученные приказы. Однако их боевые качества не вызывали сомнений, и они заметно усилили оборону атолла. "Рейнджеры" прибыли на Мидуэй в составе двух рот вместе с зенитной батареей капитана Миллера. Рота "Д" была направлена на Истерн-Айленд, а рота "С" присоединилась к зенитчикам Миллера в лесу Сэнд-Айленда. "Рейнджеры" выглядели фантастически дико. На бронзовых от загара плечах висели подсумки с патронами, карманы оттопыривались от гранат, а пояса щетинились ножами, которые они кидали в деревья с небрежным мастерством. Даже их медики были вооружены до зубов и не имели красных крестов ни на рукавах, ни на сумках.

Более солидные подкрепления прибыли 26 мая. Вечером этого дня железнодорожный паром "Каттихок" доставил большую часть орудий, танков и самолетов, обещанных адмиралом Нимицем: 5 танков, новые 3-х дюймовые орудия и спаренные 20-мм зенитные установки. Но общую радость вызвало прибытие новых самолетов - 18 пикирующих бомбардировщиков "Донтлес" и 7 истребителей "Уайлдкет".

Новыми, конечно, эти самолеты можно было назвать с большой натяжкой. В действительности же, эти машины были списаны с авианосцев, но они, безусловно, были во много раз лучше тех старых развалин, что уже имелись на атолле. До сих пор авиационную мощь Мидуэя составляли 16 древних пикирующих бомбардировщиков "Виндикейтор" и столь же древние истребители "Буффало", которых было 21. Бомбардировщики "Виндикейтор", или "Винд Индикейтор" (флюгера), как называли морские пехотинцы, имели склонность к капотированию при взлете и посадке. Кроме того, когда в начале года пилоты пытались пикировать на этих машинах, начала расползаться обшивка их плоскостей. Обшивку залатали, но пикировать на "Виндикейторах" больше не решались. Что касается истребителей "Буффало", то они еще менее соответствовали своему назначению, так что доставленные самолеты казались верхом совершенства по сравнению с ними.

"Новыми" в известном смысле были и прибывшие вместе с этими самолетами летчики. 17 пилотов из 21 были только что выпущены из летных школ. Некоторые из них после окончания учебы не успели налетать даже четырех часов. Никто из них не знал, зачем их направили на Мидуэй. Младший лейтенант Джек Косли был уверен, что их перевели на этот отдаленный атолл для продолжения летной практики. "Вы прибыли прямо к началу банкета", приветствовали их "старички", когда прибывшие пилоты выгружали свое снаряжение на Истерн-Айленде. Младший лейтенант Аллан Рингблюм, один из пилотов новых пикировщиков, предположил, что это обычная "покупка", которую он и ожидал от своих приятелей по училищу, выпущенных на несколько месяцев раньше его. Однако после первого же инструктажа он понял, что это была не покупка...

Командир летчиков морской пехоты майор Лофтон Гендерсон не терял зря времени. Японцы могли нагрянуть в любую минуту, они и так запаздывали. Новые пикирующие бомбардировщики "Донтлесс" распределили среди более-менее опытных пилотов, а "Виндикейторы" отдали новичкам. Никто из них до этого не летал на "Виндикейторах", а времени для тренировок было очень мало. В первый же день учебных полетов было два случая капотирования на посадке. Оборудование самолетов никуда не годилось. Полетных карт не было, только четыре планшета на всех. Так что большую часть времени молодые летчики проводили не в воздухе, а на земле, коротая время за картами, валяясь на койках, наблюдая за знаменитыми местными альбатросами. Эти птицы, легко и грациозно парящие в небе, были крайне неуклюжими на земле. Будучи совсем ручными, альбатросы очаровали пилотов и даже стали причиной первого несчастного случая в эскадрилье. Из озорства лейтенант Эки сунул альбатроса под одеяло лейтенанту Виру, когда тот спал, и возмущенная птица укусила Бира за палец.

29 мая прибыло еще более внушительное подкрепление - четыре армейских двухмоторных бомбардировщика В-26, переоборудованные для несения торпед. Командовал авиаотрядом капитан Джеймс Коллинз. Это были первые армейские самолеты, появившиеся на Мидуэе, и их прибытие вызвало настоящую сенсацию. Все толпились у этих машин, что позволило летчикам узнать о своей миссии больше, чем их коллегам из морской пехоты.

Один из армейских летчиков лейтенант Джеме Мури до этого находился на аэродроме Хикем, ожидая приказа на перелет в Австралию, где уже находилась вся его эскадрилья. Вместо этого он неожиданно получил приказ перелететь на аэродром острова Форд в Перл-Харборе. Три других бомбардировщика В-26 получили аналогичный приказ, и, когда армейские летчики прибыли на авиабазу острова Форд, они обнаружили там целую толпу флотских офицеров и несколько огромных торпед, которые Мури видел первый раз в жизни. Четыре экипажа в спешном порядке стали обучаться взлету и посадке с подвешенными торпедами. Армейские летчики никогда не летали в районе Мидуэя и не имели опыта полетов над морем. Кроме того, их компасы не были откорректированы. Когда через два дня они вылетели из Перл-Харбора, все четыре бомбардировщика легли на разные курсы. К счастью, находящиеся в этом районе разведывательные самолеты указали армейским летчикам правильный курс. И, хотя пилоты этих импровизированных торпедоносцев никогда до этого не имели дело ни с кораблями, ни с торпедами, они, по крайней мере, благополучно добрались до Мидуэя.

В этот же день прибыли 12 летающих лодок "Каталина" - последние из летающих лодок, которые начали перебрасываться на атолл с 14 мая. Экипажи летающих лодок, как и все прочие, мало что знали о предстоящих задачах. Но с ними прибыл их командир Логан Рамсей, который был великолепно обо всем осведомлен.

Капитан 2-го ранга Рамсей был одним из профессиональных знаменитостей американской морской авиации. Великолепный игрок в бридж, он мог решать навигационные проблемы, не выпуская карт из рук. Неортодоксальность Рамсея часто была причиной трений между ним и вышестоящим командованием, но с началом войны контр-адмирал Беллинджер, высоко ценивший профессиональные качества Рамсея, сделал его начальником своего штаба. Теперь он послал Рамсея на Мидуэй, зная, что никто лучше его не организует разведывательные полеты. Рамсей был кумиром молодых офицеров, и, когда ему понадобилось сформировать свой штаб для работы на Мидуэе, недостатка в добровольцах не было.

В ту же ночь капитан 1-го ранга Симард собрал совещание командиров летающих лодок, кратко сообщив им, зачем их перебросили на атолл. Затем выступил Логан Рамсей, введя летчиков в курс обстановки по последним данным разведки. Удар по Алеутам будет нанесен 3 июня, транспорты с десантом подойдут с юго-запада, авианосцы нанесут удар по атоллу с северо-запада, вероятно, 4 июня. Затем Рамсей объяснил пилотам их задачу. Сейчас нельзя, как обычно, день патрулировать, а два - отдыхать. Начиная с завтрашнего дня они должны будут ежедневно вести поиск на удалении до 700 миль от атолла.

На следующее утро, 30 мая, с первыми же лучами рассвета 22 летающие лодки вышли в воздух. Это были гидросамолеты нового амфибийного типа, выглядевшие громоздкими и медлительными. Совершив круг над базой, они легли на заданные курсы, которые как спицы вели к огромной дуге, охватывающей все пространство юго-западнее и северо-западнее атолла. Начался поиск противника на большом удалении от Мидуэя.

Около полудня одна летающая лодка вернулась на Истерн-Айленд, идя на вынужденную посадку на одном моторе. Затем вернулась еще одна подбитая "Каталина". Оказалось, что японцы также вели воздушное патрулирование. Проводя поиск в юго-западном направлении, летающие лодки едва не стали добычей японских истребителей, вылетевших с острова Уэйк. Обе "Каталины" были изрешечены пулеметными очередями, а на одной из них был тяжело ранен в спину стрелок-радист. После полудня с Гавайских Островов прибыло еще 8 самолетов ВВС, а 31 мая - девять других. На этот раз это были тяжелые четырехмоторные "летающие крепости" В-17. Они и до этого совершали челночные полеты между Гавайями и Мидуэем, но теперь 15 машин были переданы в распоряжение командования атолла. Эскадрильей стратегических бомбардировщиков командовал полковник Уолтер Суини. "Летающие крепости" были втянуты в капониры, а их экипажи расположились неподалеку в палатках. Хотя удобств в палатках было мало, это не помешало лейтенанту Эвету Висману крепко заснуть, переодевшись, как обычно, в шелковую пижаму. Летчики стратегической авиации всегда имели особый вкус ко сну.

Другим радостным событием было прибытие 31 мая парохода "Найра Лейкбич", доставившего последнее снаряжение и 3 000 бочек высокооктанового бензина, чтобы заменить топливо, сгоревшее во время взрыва цистерн на Мидуэе. Однако было воскресенье, и никто не мог дополнительно оплатить команде торгового судна работы по разгрузке. До понедельника матросы отказывались приступать к работе без дополнительной оплаты. Тогда на пароход прибыл капитан 1-го ранга Симард и разъяснил матросам, что японцы идут к Мидуэю, а их судно не уйдет отсюда, пока не будет разгружено. Если же база подвергнется нападению, им придется плохо с таким количеством взрывоопасных грузов на борту. Доводы оказались убедительными, команда приступила к работе, и на следующее утро, в 7.40, пароход покинул Мидуэй.

Командование атолла продолжало планировать возможные варианты упреждающего удара по врагу, держа по подводному кабелю связь со штабом Нимица. Трудно переоценить значение прямой кабельной связи с Перл-Харбором. Ее наличие обеспечивало быструю и безопасную связь с командующим без помощи радио. Не было риска возможного перехвата сообщений противником, не нужно было использовать шифры и терять время на расшифровку длинных сообщений. Именно поэтому служба радиоперехвата в Токио ничего не знала о том, что происходит на Мидуэе. Кабельная линия, ведущая в Перл-Харбор, была частью старой транстихоокеанской кабельной системы, и основное значение Мидуэя до войны заключалось в наличии на нем подстанции кабельной связи. Сейчас линия, ведущая на остров Гуам, хотя и была исправна, но, по понятным причинам, бездействовала. Иногда кто-нибудь из операторов на Мидуэе связывался с Гуамом, посылая туда набор нецензурных выражений. Обычно после паузы назад летели резкие звуки сердитой тарабарщины.

1 июня офицер штаба Логана Рамсея, младший лейтенант Джордж Фрезер, столкнулся с новой проблемой. Пришло сообщение о том, что для усиления обороны атолла на Мидуэй перебрасываются великолепные новые самолеты-торпедоносцы типа "Эвенджер". Шесть этих самолетов должны были прилететь сегодня, но никто не умел их опознавать, поскольку никогда не видел, и зенитки могли открыть по ним огонь. Как выглядят "Эвенджеры"? В справочники их еще не успели поместить. Лучшее, что мог сделать Фрезер, это сравнить новые самолеты с давно известными истребителями "Буффало". Он объяснил, что новые торпедоносцы выглядят, как беременные "Буффало". Зенитчики усвоили эти слова, и, когда в небе появилась шестерка "Эвенджеров", никаких инцидентов не произошло.

Эти торпедоносцы проделали долгий путь, прежде чем появиться на Мидуэе. Их пилоты, входившие в состав 8-й торпедоносной эскадрильи авианосца "Хорнет", были откомандированы в Норфолк для получения новых машин. Пока они осваивались с "Эвенджерами", 8 мая пришел приказ, отзывающий их обратно в Перл-Харбор. 19 машин вылетели из Норфолка на Западное побережье, прибыв в Перл-Харбор 29 мая, через день после того, как "Хорнет" уже покинул базу. После этого шести "Эвенджерам" было приказано лететь на Мидуэй, и 1 июня шестерка торпедоносцев под командованием лейтенанта Лен-дока Файберлинга вылетела по назначению. Молодые пилоты "Эвенджеров" еще ни разу не были в бою, а один из них, младший лейтенант А. Эрнест, никогда не поднимался в воздух с торпедой. Лейтенант Файберлинг доложил о прибытии своего отряда командиру авиагруппы морской пехоты на Мидуэе подполковнику Кайму. Файберлинг вернулся к своим пилотам с кучей самых мрачных новостей, главной из которых была следующая: нечего рассчитывать на помощь авианосцев - все они предназначены для обороны Гавайских островов.

На следующее утро, в 9.40, японский патрульный самолет с острова Уэйк напал на летающую лодку младшего лейтенанта Лайона, а менее чем через час этот же самолет изрешетил "Каталину" младшего лейтенанта Эмпрея в другом секторе поиска. Обе лодки благополучно улизнули и доложили о нападении на обычном ночном совещании в подземном КП флота. Однако штаб в данный момент более всего беспокоила погода. Низкий фронт облачности и туман, спускаясь с северо-запада, закрывали океан. Под непроницаемым покровом тумана легко можно было просмотреть любую ловушку.

Адмирал Нагумо стоял на мостике авианосца "Акаги" и молча вглядывался в надвигающуюся мглу. Она становилась все плотнее, превращаясь в густой туман, и к концу дня 1 июня видимость практически упала до нуля. Туман служил отличным прикрытием от патрульных самолетов противника, но зато дьявольски затруднял кораблевождение. Стоя слева от адмирала, командир авианосца капитан 1-го ранга Тайдзиро Аоки совещался со своим старшим штурманом капитаном 2-го ранга Гичиро Миура. Время от времени Миура наклонялся через поручни мостика, как будто эти выигранные у тумана несколько дюймов могли что-нибудь дать.

По плану в этот день предстояло повернуть на юго-восток для окончательного броска к Мидуэю. В этот момент соединение шло в строю одной кильватерной колонны, сохраняя строй лишь с помощью маркированных буев, которыми идущий впереди корабль сообщал следующему направление своего движения. Но такой способ был слишком рискованным: когда требовалось резко изменить курс, отдельные корабли легко могли отстать от общего строя. Предстоял трудный выбор: замедлить ход в надежде на то, что к моменту перемены курса погода улучшится, или же, нарушив радиомолчание, сообщить курс по радио. Однако замедление хода могло нарушить весь график операции, а отказ от радиомолчания мог выдать противнику их местонахождение и тем самым сорвать ловушку, в которую они предполагали поймать американский флот. В итоге оперативный офицер штаба капитан 1-го ранга Оичи убедил всех воспользоваться маломощной внутриэскадренной радиосвязью и надеяться на лучшее. "Они не могут позволить себе, доказывал Оичи, ломать график: операции - действия других соединений зависят от этого, а ловушка от этого не пострадает. Американский флот все еще находится в Перл-Харборе, в нескольких днях хода от Мидуэя. Поэтому короткий радиосигнал, даже если его и перехватят, не причинит большого вреда". Нагумо согласился, и в 1.30 был передан наикратчайший из всех возможных сигналов: "Курс 125°".

На 26 кораблях переложили рули, машины затихли на мгновение, а затем заработали вновь - ударное соединение взяло курс на юго-восток - прямо к Мидуэю.

А на авианосцах все шло по распорядку корабельной жизни. Летчики отдыхали. На "Сорю" экипажи самолетов играли в "ханафуду" по сигарете за 100 очков. На "Кага" капитан 2-го ранга Такахиса Амагаи проводил занятия по противовоздушной обороне. На "Хирю" валялись на койках и рассказывали анекдоты, а в кают-компании "Акаги" кто-то непрерывно гонял на граммофоне заезженную пластинку с бодрой песенкой "Кераеко Сейца".

А между тем северо-восточное Мидуэя, разрезая пустынные воды океана, шли корабли 16-го оперативного соединения, построенные вокруг авианосцев "Энтерпрайз" и "Хорнет". Соединение находилось в море уже шесть дней, и жизнь протекала по унылому однообразию корабельного распорядка. По кубрикам и каютам гремели пластинки Глена Миллера, Томи Дорси и Мари Мартин. Свободные от вахт резались в бридж и рамми, валялись на койках и рундуках, болтали и рассказывали анекдоты. На службе также все шло по заведенному распорядку. В вахтенном журнале "Энтерпрайза" записи от 2 июня вполне обычны: "3.14 (время корабельное): Вызвали наверх личный состав авиадивизиона... 3.25: первый завтрак... 3.50: авианосец готов к летным операциям... 5.00: взлет боевого воздушного патруля..."

С утомительным постоянством взлетали и садились самолеты боевого воздушного патруля, менялись вахты - и так до обычного конца - салюта уходящему дню...

В адмиральском салоне "Энтерпрайза" контрадмирал Спрюэнс объяснял командирам эскадрильи их задачи на фоне вероятных действий противника. Командир 6-й эскадрильи бомбардировщиков лейтенант Ричард Бест, слушая адмирала, не мог отделаться от мысли, что вся эта невероятно точная информация является ошибочной. В конце концов он не выдержал и спросил Спрюэнса, не может ли так случиться, что японцы, обойдя Мидуэй, нанесут удар прямо по Гавайским островам? У Беста были свои причины беспокоиться об этом - на Гавайях находились его жена и ребенок.

Адмирал взглянул на Беста, немного помолчал, а затем сказал: "Мы все-таки будем надеяться, что они этого не сделают".

Заметное колебание адмирала перед ответом не укрылось от Беста, и он стал беспокоиться еще сильнее, считая, что Спрюэнс планирует свои действия, не опираясь на факты, а надеясь больше на милость Провидения. В действительности же, Спрюэнс менее всего любил полагаться на "милость Провидения" и никогда не делал ни одного шага, не взвесив все возможные последствия. Его заминка перед ответом Бесту и сам ответ, полный неопределенности, были вызваны тем, что лейтенант Бест был летчиком, а следовательно, имел все шансы попасть в руки противника. И никто не мог поручиться за то, что этого не произойдет. Поэтому адмирал никак не мог ответить Бесту иначе. Но Дик Бест был далеко не единственным человеком на "Энтерпрайзе", кого беспокоило поведение нового адмирала. Штаб соединения после ухода Билла Холси с огромным трудом приспосабливался к Спрюэнсу.

Спрюэнс являл собой полную противоположность адмиралу Холси. Холси был очень общительным человеком, Спрюэнс, напротив, - очень замкнутым. Холси обращал мало внимания на детали, Спрюэнс, наоборот, вникал во все и мог часами сидеть над картами, проверяя флагманскую прокладку. Холси давал своим подчиненным большую свободу действий, Спрюэнс - нет. Холси был блестящим импровизатором, Спрюэнс - сухим педантом. Изменения коснулись даже утреннего кофе. В былые времена Холси пил кофе вместе со своим штабом в адмиральском салоне. Спрюэнс, будучи тонким знатоком кофе, доставил на авианосец собственный зеленый соевый кофе и ручную кофемолку. Каждое утро он сам молол его - ровно на две чашки - и вежливо приглашал какого-нибудь офицера из своего штаба к себе в каюту попить кофе вместе с ним. Штабные офицеры как могли уклонялись от этой чести, и не потому, что так уж не любили Спрюэнса, а потому, что терпеть не могли соевый кофе. Однако в этом маленьком ритуале за чашкой кофе был более глубокий смысл, чем казалось на первый взгляд. Спрюэнс, не имея опыта руководства авианосными соединениями, пытался использовать с пользой каждую минуту, а у него оставалась только неделя, чтобы встретиться лицом к лицу с такими выдающимися мастерами, как адмиралы Ямамото и Нагумо. Поэтому он и пытался за столь короткое время впитать в себя все знания своего более опытного штаба, используя для этого любую возможность, в том числе и утренний кофе. Великолепный ходок, Спрюэнс брал "на короткий поводок" одного за другим своих штабных и гулял с ними по полетной палубе, интересуясь всеми вопросами, пытаясь узнать все, - а у него была удивительная способность впитывать в себя знания. Подобные прогулки продолжались в любую погоду.

1 июня выдался скверный день: сырость и туман. Полеты отменили, артиллерийские учения также, и. только неутомимый адмирал со своей очередной жертвой продолжал ходить взад-вперед по пустой и мокрой полетной палубе. 16-е оперативное соединение находилось теперь в 345 милях северо-восточное Мидуэя, топчась на месте, поджидая адмирала Флетчера на "Йорктауне".

2 июня погода испортилась еще сильнее: тучи закрыли небо, пошел дождь. Утром с южного направления неожиданно появились два самолета с "Йорктауна". Пройдя низко над "Энтерпрайзом", они сбросили вымпел с сообщением от Флетчера, назначавшего рандеву в 15.30. В 12.08 на "Энтерпрайзе" замигал прожектор, и 16-е оперативное соединение легло на обратный курс. Около 16.00, в точке 32°04' с. ш. и 172є45' з. д. на горизонте были замечены мачты - Спрюэнс и Флетчер соединились в "Пункте Удачи".

Путь 17-го оперативного соединения к "Пункту Удачи" прошел гладко, если не считать одного трагического эпизода. Когда в первый день пребывания в море "Йорктаун" принимал свою авиагруппу, один истребитель, сорвавшись с аэрофинишера, проскочил тормозной барьер и врезался в стоящий впереди самолет. Был убит заместитель командира 3-й эскадрильи истребителей лейтенант Дональд Лойвелес.

Потрясенные летчики-истребители вскоре собрались в помещении для инструктажа. Гибель Лойвелеса ошеломила всех, но никто не переживал этого сильнее, чем сам командир эскадрильи капитан 3-го ранга Тэч. Он и Лойвелес были друзьями еще с первого курса Аннаполиса. Тем не менее Тэч, собрав своих пилотов, спокойно ввел их в курс обстановки и разъяснил, что он ожидает от каждого из них. "Чтобы спасти авианосец, - подчеркнул комэск, самолет врага должен быть остановлен любыми средствами, вплоть до тарана".

Такие же короткие собрания произошли и в других эскадрильях. После этого к экипажу по боевой трансляции обратился командир авианосца капитан 1-го ранга Букмастер. Он сказал, что понимает, какой ремонт кораблю можно сделать за три дня, но, тем не менее, идущий в бой "Йорктаун" станет очень хорошим сюрпризом для японцев. Сославшись на Нимица, командир также пообещал всем после окончания этой "маленькой драки" отпуск в Соединенные Штаты. Обращение командира было встречено радостными криками, но двое матросов не разделяли общего веселья. Матросы Джон Херчи и Билл Нортон знали, что на авианосце в качестве наблюдателя находится офицер английского флота, а это, по их мнению, было дурным предзнаменованием. Они, как и многие бывалые моряки, были суеверными. "Уже из-за одного этого мы не вернемся назад", - мрачно предсказали они своему другу матросу Луису Ремли.

Идя на север вслед за 16-м оперативным соединением, "Йорктаун" и его эскорт 31 мая вошли в зону плохой погоды, 1 июня дозаправились топливом с танкеров и вот наконец были готовы начать большую игру - оба оперативных соединения встретились в "Пункте Удачи".

Как старший офицер адмирал Флетчер принял командование обоими соединениями, и они стали, затаив дыхание, ждать, ночью подходя ближе к Мидуэю, а днем удаляясь от него. Оперативные соединения шли отдельно, в 10 милях друг от друга, но в пределах визуальной видимости. Их общие силы были не слишком велики, но это было все, что осталось у Соединенных Штатов на Тихом океане: 3 авианосца, 8 крейсеров и 14 эсминцев. В общей сложности 25 боевых кораблей.

В 500 милях позади них, в месте, где только вчера прошло соединение адмирала Флетчера, капитан 3-го ранга Тамори Есимацу умело маневрировал своей подводной лодкой "J-166". Он опоздал, они все опоздали, но это не имело значения. К завтрашнему дню, 3 июня, семь подводных лодок 5-й эскадры займут свои позиции поперек линии Гавайи-Мидуэй. У них еще будет время, чтобы обнаружить и донести об американском флоте, который выйдет из Перл-Харбора навстречу своей гибели.

"Не представляется возможным, чтобы противник имел поблизости сколько-нибудь мощное соединение с авианосцами в качестве ядра", оценивала обстановку разведслужба Нагумо, когда 1-е ударное соединение продолжало продвигаться прямо к Мидуэю. Адмирал Нагумо был спокоен. И, хотя они не знали ни о завесе подводных лодок, ни об операции "К", не знали вообще ни о чем, они уверенно шли вперед. Пока все шло по плану.

На мостике "Акаги" адмирал Кусака с удовлетворением смотрел на своего командующего. Адмирал Нагумо выглядел куда лучше, чем во время рейда на Перл-Харбор. Тогда командующий соединением очень нервничал и был сильно подавлен. Теперь же он снова стал самим собой - живым воплощением самурайского духа.

Корабли продвигались вперед, и даже погода обещала улучшиться. Поздно вечером 2 июня туман начал подниматься, и сквозь разрывы облаков засияла случайная звезда.

А между тем на Мидуэе прилагали все усилия, чтобы первыми обнаружить противника. "Нанести удар прежде, чем его нанесут нам", - рекомендовал план Нимица, и 22 летающих лодки продолжали свою ежедневную работу. Они вели патрулирование в узких секторах, не превышающих 15 градусов, на удалении 700 миль, находясь в воздухе по 15 часов в день. Экипажи успевали перекусить, затем короткий инструктаж, несколько часов сна - и все начиналось сначала. Каждая летающая лодка 44-й и 23-й патрульных эскадрилий налетала по 80 часов за 6 дней, а тяжелые бомбардировщики полковника Суини - по 30 часов за 2 дня, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь признаки противника в районе, указанном Нимицем.

После окончания полетов пилоты помогали обслуживать свои машины, заправляя их вручную из 55-галлонной цистерны. Все летчики устали, смертельно устали, но продолжали поиск. 2 июня особенно разочаровало всех. Если разведданные были верны, японцы должны были уже появиться в пределах радиуса действия патрульной авиации, однако, как и прежде, ничто не говорило об их присутствии. На северо-западе над океаном все еще висела завеса тумана, и обнаружить что-либо за пределами радиуса в 400 миль не было никакой возможности. На западе было чисто, но, несмотря на данные командующего флотом, и в этом районе ничего обнаружено не было. Специально оборудованные бомбардировщики В-17 удалялись и на 800 миль от Мидуэя, но безуспешно: флота противника все еще не было в поле зрения.

Среда 3 июня началась как обычно для экипажей летающих лодок. Подъем в 3 часа ночи... кусок поджаренного хлеба и глоток кофе без особого аппетита... путь к самолетам на джипах и грузовиках в унылых предрассветных сумерках. В 3.50 моторы уже ревели, в слабом свете наступающего дня выхлопные газы казались голубыми. В 4.15 летающие лодки с ревом поднялись в воздух, ложась на заданные курсы. Через 50 минут за ними последовали бомбардировщики.

Уже рассветало, а японцы наверняка желали бы поймать эти машины на земле в случае удачи внезапного нападения. Самолеты, оставшиеся на Мидуэе, находились в полной готовности к вылету: моторы работали, летчики и стрелки были на своих местах. Такая готовность сохранялась до выяснения обстановки дня. Если после обследования 400-мильной зоны летающие лодки ничего не обнаруживали, Мидуэй был в относительной безопасности, по крайней мере до следующего рассвета.

В это утро, как обычно, ничего в пределах 400-мильной зоны обнаружено не было. Но на удалении 470 миль лейтенант Лейл, который вел поиск на юго-западе, заметил два небольших сторожевика, направляющихся к Мидуэю. Он занялся детальным осмотром и получил зенитный залп за свои труды. В 9.04 Лейл передал первое сообщение о контакте с кораблями противника.

Дальше к западу младший лейтенант Джек Ред вел другую летающую лодку над пустынными просторами океана. Он вылетел раньше остальных и теперь находился в 700 милях от базы, недалеко от точки обратного поворота на Мидуэй. До сих пор он не заметил ничего, достойного внимания. Летающая лодка управлялась автопилотом, а Ред наблюдал море в бинокль. Ничего только проносились редкие облака и легкий туман висел над океаном, не мешая, однако, наблюдению. Время приближалось к 9.20. Пора было возвращаться домой. Вдруг, снова взглянув в бинокль, Ред впился глазами в даль. Милях в 30 прямо перед собой он обнаружил вдоль линии горизонта темные объекты. Корабли, множество кораблей, шли прямо на него. Передав бинокль второму пилоту, младшему лейтенанту Хардеману, Ред спокойно спросил:

- Ты видишь то, что вижу я?

Хардеману было достаточно одного взгляда:

- Вижу, ты чертовски прав!

Капитан 2-го ранга Ясуми Таяма, находившийся на мостике легкого крейсера "Дзинцу", флагманском корабле транспортного конвоя, оторвал взгляд от своих карт. Эскадренный миноносец, шедший по левому борту, поднял сигнал на мачте, затем дал выстрел дымовым снарядом. Таяма выскочил на крыло мостика. Спрашивать, что случилось, не было нужды. Далеко и низко над горизонтом парила летающая лодка.