"Грэм Свифт. Химия" - читать интересную книгу автора

посмотреть, как азарт на его лице сменится разочарованием, свирепо повторил
несколько раз: "Нет!" Потом, когда мы ужинали, Ральф вдруг рявкнул на деда,
обратившегося к матери: "Оставьте же ее наконец в
покое!"
Дед посмотрел на него: "Оставить в покое? Да что вы знаете о том, как
остаются в покое?" Затем он перевел взгляд с Ральфа на мать. И Ральф не
ответил ему, но лицо его напряглось, а руки стиснули нож и вилку.
И все это случилось потому, что дед сказал матери: "Ты больше не
делаешь карри - такого, как делала для Алека, как учила тебя Вера".
Мы жили в дедовом доме, и Ральф стал почти постоянным его обитателем.
Дед с бабушкой жили здесь чуть ли не со дня своей свадьбы. Мой дед работал
на фирме, где производили позолоченные и посеребренные изделия. Бабушка
умерла внезапно, когда мне было всего четыре года, и я знал только, что,
должно быть, похож на нее. Так говорили и мать и отец; а дед часто, ничего
не говоря, с любопытством всматривался мне в
лицо.
В ту пору мать, отец и я жили в новом доме, не слишком далеко от деда.
Дед очень тяжело перенес смерть жены. Он нуждался в обществе своей дочери и
моего отца, но не хотел покидать дом, где жила бабушка, а родители не хотели
бросать свой. В семье царила атмосфера горечи, которую я едва замечал. Дед
оставался один в своем доме, но почти забросил хозяйство и все больше
времени проводил в сарае, который приспособил для занятий своими
хобби -моделированием и химией на любительском уровне.
Ситуация разрешилась ужасным образом - со смертью моего отца.
Иногда он летал в Дублин или Корк на легком аэроплане, принадлежащем
его компании: она занималась ввозом ирландских товаров. Однажды, при вполне
обычных погодных условиях, его самолет бесследно исчез в Ирландском море. В
состоянии, близком к трансу - точно ее постоянно направляла какая-то внешняя
сила, - мать продала наш дом, отложила деньги на нашу совместную жизнь и
перебралась к деду.
Смерть отца была событием гораздо менее отдаленным, чем смерть бабушки,
но не более объяснимым. Мне было только семь. Погруженная в свое взрослое
горе, мать сказала мне: "Он ушел туда же, куда и бабушка". Я гадал, каково
бабушке на дне Ирландского моря и что же, собственно, делает там мой отец. Я
хотел знать, когда он вернется. Возможно, даже спрашивая об этом, я понимал,
что никогда и что мои детские разговоры - лишь способ утоления моей
собственной печали. Но если я и впрямь верил, что отец ушел навсегда, то это
было ошибкой.
Пожалуй, я походил на отца не меньше, чем на бабушку. Потому что иногда
матери было достаточно одного взгляда на мое лицо, чтобы разразиться
слезами, крепко схватить меня и подолгу не отпускать, словно она боялась,
что я растворюсь в воздухе.
Не знаю, испытывал ли дед тайную мстительную радость после гибели моего
отца, да и был ли он вообще на это способен. Но судьба уравняла его с
дочерью и примирила их в совместной скорби. Они оказались в одном и том же
положении: он вдовец, она вдова. И так же, как матери я напоминал об отце,
дед видел в нас обоих нечто от покойной бабушки.
Примерно с год мы жили тихо, спокойно, даже умиротворенно в рамках этой
печальной симметрии. Мы почти не были связаны с внешним миром. Дед
по-прежнему работал, хотя и перешел границу пенсионного возраста, и не