"Джонатан Свифт. Полное и правдивое известие о разразившейся в прошлую пятницу битве" - читать интересную книгу автора

близлежащего родника, именуемого на языке смертных Геликоном. Тут он
остановился и, терзаемый жаждою, вознамерился утолить ее этой прозрачною
влагой. Трижды пытался он зачерпнуть воду своими нечестивыми дланями и
поднести ее ко рту, и трижды протекала она сквозь пальцы. Тогда он лег
ничком, но едва лишь уста его лобызнули кристальную влагу, как явился
Аполлон и перегородил щитом русло, так что новый лакал одну лишь грязь. Ибо,
хотя ни один родник на земле не сравнится чистотою своей с Геликоном, дно
его покрыто толстым слоем ила и грязи; так испросил Аполлон у Юпитера в
наказание тем, кто смеет коснуться его нечистыми губами, а всем другим в
поучение - дабы не черпали слишком глубоко или вдали от верховья.
У истоков родника Уоттон углядел двух героев; один был ему неизвестен,
зато в другом он сразу же узнал Темпла - военачальника союзного отряда в
войске древних. Он стоял спиной к Уоттону и, зачерпнув шлемом, пил большими
глотками воду из родника, куда пришел отдохнуть от бранных трудов. Заметив
его, Уоттон, у которого затряслись колени и задрожали руки, сказал себе:
"Эх, кабы мне прикончить этого губителя нашей армии, какую бы славу стяжал я
средь наших вождей! Но кто же из нас, новых, отважится выйти с ним один на
один, шит со щитом, копье с копьем?*

* См.: Гомер.
Ведь он же дерется, словно бог, а Паллада иль Аполлон всегда у него под
рукою. О матушка! если правду вещает Молва, что я отпрыск столь великой
богини, дай мне сразить Темпла этим копьем, и да пошлет мой удар его в ад, я
же вернусь невредим и со славой, отягченный добычей". На первую часть сей
мольбы боги согласились, вняв неотступному ходатайству его матери и Мома, но
вторую часть развеял противный ветер, посланный Судьбою. Тогда Уоттон
схватил копье и, трижды взмахнув им над головою, метнул его во всю мочь, а
богиня-мать придала крепость его деснице. Свистя полетело копье и даже
достигло ремня стоявшего спиной древнего, но, слегка лишь задев его, упало
на землю. Темпл даже не почувствовал толчка от оружия и не слыхал, как оно
пало; а Уоттон уже было побежал к своей армии, гордясь, что сумел послать
копье в столь великого вождя, как тут Аполлон, взбешенный тем, что дрот,
запущенный с подмогой столь гнусной богини, осквернил его родник, принял
образ - и тихо подошел к молодому Бойлу, сопровождавшему Темпла. Он указал
сперва на копье, а затем на бежавшего вдалеке нового, который его метнул, и
повелел юному герою немедленно отомстить. Бойл, облаченный в доспехи,
пожалованные ему всеми богами, немедля устремился вослед дрожащему
противнику, удиравшему со всех ног. Так на ливийской равнине или в
аравийской пустыне младой лев, посланный престарелым родителем на охоту за
добычей или для упражнения сил, рыщет повсюду в поисках тигра с гор или
свирепого вепря, и если случайно дикий осел оскорбит его слух докучливым
ревом, благородный зверь, хотя и гнушается запятнать когти столь мерзкою
кровью, однако, побуждаемый поносным звуком, которому Эхо, глупая нимфа, по
обыкновению неблагоразумного пола, вторит еще громче и с большею усладой,
чем песне Филомелы, он вступается за честь леса и бросается на крикливого
длинноухого скота. Так удирал Уоттон, так преследовал Бойл. Но Уоттон,
обремененный доспехами и тяжелый на ногу, стал уже замедлять бег, как вдруг
появился его любимец Бентли, возвращавшийся с добычею, похищенной у двух
спящих древних. Бойл заметил его и тут же усмотрел шлем и щит друга своего
Фаларида, которые недавно собственноручно заново вычистил и позолотил;