"Евгений Сыч. Ангел гибели" - читать интересную книгу автора

и нырнул под землю. "Пускай ищет, - думал Юрка, невидимкой пристраиваясь
за массивной люстрой. - Тоже мне, слуга Божий. Не зря, оказывается,
архангелами полицейских звали. Ничего себе, порядки завели, один с копьем,
другой с мечом. Был бы автомат у меня - другой разговор".


У каждого человека есть предназначение, но не каждый об этом знает.
Поэтому очень часто выступает человек не в своей, а в чужой роли и
чувствует себя в ней неуютно. Одному в карты везет, другому - в любви, а
они, может, наоборот хотели бы. Смотреть бывает странно и жалко, как
человек мыкается. Так куклы-марионетки, которые хоть и послушны ниткам,
все-таки вольничают сколько возможно: то ноги завихляются, то руки
распадутся, а то и вовсе голова задергается. И все потому, что их
назначение им неведомо.
Какая роль была уготована ему при жизни. Юрка тоже не знал. Не успел -
короткая жизнь выпала.
"А почему я, собственно, должен быть именно ангелом смерти? -
раздумывал он, давая кругаля по подземным переходам в поисках выхода
наружу. - Значит, и другие ангелы есть? Я ведь вовсе в ангелы не рвался. И
опыта у меня нет. Никакого опыта, ни ангельского, ни людского. Сейчас бы
со своим курсом как раз на картошку ехал - опыта набираться. Интересно,
почему студентов всегда на картошку отправляют для начала?.."
Сгоряча он пролетел пару лишних остановок по тоннелям, пока
сориентировался. Посидел еще на неудобной, в несколько деревянных брусков
скамейке у гранитной стены. Наверное, ангелы так себя не ведут, на
скамейках пыльных не сидят, но к положению своему новому Юрка пока не
привык, потому легче было придерживаться знакомого образа жизни,
человеческого.
А чем, интересно, положено заниматься ангелу? Ангелу смерти?
Убивать?
Впервые Юрка убил человека, когда его и еще десяток салаг бросили на
точку после учебы. Там из кишлака душманов вышибали и в общем-то вышибли
еще до их приезда, они прибыли на готовенькое. Деды, усталые, но
взвинченные, словно бы под кайфом, устроили новоприбывшим проверочку.
Позвали Юрку, подвели, показали: "Вон - дух! Давай, зарежь". "Да ну!" -
замотал головой Юрка. "Еще кочевряжится, - оскорбились деды. - Всю работу
за него сделали, поймали, привязали, режь - не хочу, салажня небитая".
Ругались они лениво и побили Юрку лениво, но жестоко, чтобы не было охоты
пререкаться дальше. Поставили на ноги. Юрка поплевал кровью, ему всунули в
руку нож - местный обоюдоострый кинжал. Подтолкнули: "Иди". Дух стоял
привязанный. Юрка приблизился, стараясь не смотреть в лицо, видя только
клочковатую редкую бороду и ощущая горько-сладкий привкус крови во рту. Он
хотел убить его скорее, чтоб не мучился, и ткнул ножом слева, но нож
непослушно скользнул по ребрам и распорол живот. Живот как-то разом
распался, и, прежде чем хлынула кровь, Юрка увидел переплетения
внутренностей. Его затошнило. Он стал бить ножом в грудь, в горло,
заливаясь чужой кровью и собственной блевотиной, ничего не слыша, будто
уши заложило, будто по уши уже в крови. Казалось, человек, которого он
должен был убить, не умрет никогда.
Потом весь вечер и всю ночь Юрку колотило. Ребята успокаивали: "Все