"Цань Сюэ. Хижина в горах [H]" - читать интересную книгу автора

этим дорожу.
Сверля меня взглядом, сестренка объяснила: "Они хотят помочь тебе в
ящике прибрать". И при этом ее левый глаз зеленеет.
Стоит, думаю, припугнуть: "Вой слышала? Как стемнеет, дом окружают
волки, во все щели суются. Ты спишь, но тебе слышно, и на пятках холодный
пот выступает. У нас тут у всех пятки потеют. Вон, посмотри, какие влажные
одеяла, поняла?"
На душе муторно, кое-что все-таки утащили. Мать притворяется, будто
знать ничего не знает, а глаза-то опускает. Но я спиной ощущаю злобный
взгляд. Как уставится в затылок - у меня сразу немеет и вспухает кожа, Это
они, я знаю, зарывают мои шахматы у колодца за домом, ночью пойду, вырою, а
они опять спрячут. А когда копаю, зажигают лампу и в окно подглядывают.
Возмущаться - бесполезно.
За обедом сообщаю им: "На горе-то хижина есть". Уткнулись носом в суп,
может, и не услышали.
Откладываю палочки для еды, говорю громче: "Ветер какой, крысы мечутся.
С горы камни летят, барабанят в стенку, у вас вон от страха пятки потеют.
Хоть это-то вам известно? Да взгляните же на свои одеяла - поймете.
Понавешали во дворе веревки, что ни утро - сушите".
В быстром взгляде отца что-то знакомое. Волчье. Все ясно. Он - волк,
ночами рыщет со стаей вокруг дома и жутко воет.
- Там все какое-то слепящее, дрожащее,- хватаю я мать за плечо,- сил
нет смотреть, глаза слезятся. И ничего вроде бы нет. А вернулась, села в
свое кресло, приладила руки на коленях и вдруг увидела, четко-четко, крышу
из еловой дранки. Близко-близко, да вы тоже, конечно, видели, из нашего дома
нельзя не заметить, ну правда же. Знаете, там человек заперт, всю ночь не
спит, и под глазами - огромные синие круги.
- Ну, что тебе дались эти пятнистые камни у колодца, мы с матерью не
знаем, что и подумать, всякий раз в дрожь бросает, чуть заслышим, что ты
копаешь, срываемся, босые, с кровати, мечемся по комнате.- Отец
отворачивается, избегая моего взгляда. А стекло мухами загажено.- Когда-то
на дно этого колодца я уронил нож. Во сне понимаю, что вроде бы достать
надо. А проснусь, твоя мать начинает убеждать, что ничего такого не было, не
ронял я никакого ножа, померещилось. Я соглашаюсь, а ночью - все тот же
сон. Лежу, переживаю, нож-то ржавеет на дне, а я не лезу за ним... Долго
меня это мучило, вон какие морщины по лицу побежали. Ну и как-то пошел к
колодцу, осторожно спускаю ведро, а веревка тяжелая, скользкая, пальцы
разжались, ведро возьми да и полети вниз. Я опрометью в комнату, смотрю в
зеркало - наполовину седой, вот тут, слева.
Я вжимаю голову в плечи, по лицу расползаются лиловые и синие пятна:
"Убийственный северный ветер. Желудок насквозь промерз. Там льдинки звякали,
когда в кресло садилась".
Давно бы в ящике прибрать пора, да мама из своей тьмы караулит. Ходит,
ходит у себя по комнате, стучат, стучат за стеной шаги, и у меня мысли
путаются. Чтобы отвлечься, беру колоду карт, пересчитываю: "Раз, два, три,
четыре, пять...". Шаги прерываются, в дверь просовывается темно-зеленая
мордочка матери и шипит: "Кошмарный сон видела, вся спина мокрая". "И
пятки.- добавляю я,- пятки у всех потеют. Вчера же опять одеяла сушили.
Обычное дело". Сестренка втихаря доносит: "Мать говорит, хоть руки ей
перебей, чтобы не скрипела своим ящиком, выдвигает, задвигает, сил нет