"Яков Моисеевич Тайц. Неугасимый свет " - читать интересную книгу автора

и замысловатые стрелки еле-еле ползли по украшенному цветочками циферблату.
Однако ждать пришлось не часы и не дни, а гораздо больше. Маме долго не
давали свидания. Ей пришлось почти два месяца ждать возвращения какого-то
большого начальника, чуть ли не губернатора, которого тогда не было в
Варшаве. Часы успели "натикать" очень много времени, а мама все не
возвращалась.
Я сильно скучал. Бабушка всячески развлекала меня. Она даже купила мне
разрезную азбуку.
И вот я сижу, складываю какое-то слово, и вдруг открывается дверь, и на
пороге появляется высокая, статная, важная дама в длинном сером шелковом
платье с газовой вставочкой на груди. На голове у этой важной дамы шляпа со
страусовым пером, на шее - меховая горжетка, на руках - белые кружевные
перчатки.
При виде этой дамы я сполз со стула и забился в уголок возле печки за
бидонами. А даме, наверное, сразу не все было видно в нашей темной комнате
после яркого света улицы. Она стояла в дверях, на верхней из четырех
ступенек, ведущих в наш подвал, и летний полдень сверкал за ее спиной. Потом
дама стала спускаться со ступеньки на ступеньку, и длинный шлейф ее платья с
шелестом стал спускаться вслед за ней. Потом дама сказала:
- Куда ты спрятался!
Я молча, притаившись за бидонами, смотрел в упор на нарядную даму, она
смотрела на меня, было тихо, и в тишине четко и не спеша, с легким хрипом
тикал будильник: тик-так, тик-так...
Наконец дама шагнула вперед и протянула ко мне руки в белых длинных, по
локоть, перчатках:
- Ну подойди же ко мне, смешной!
Я не двигался с места. Я видел, что эта важная гостья похожа на мою
маму - такая же красивая, и голос у нее мамин, - но непонятная робость
сковала меня: я не мог ни шевельнуться, ни слова произнести и все не
отрываясь смотрел на эту нарядную даму.
Она нагнулась и, не снимая перчаток, обняла меня и стала целовать:


[Image003]


- Яшенька, я видела папу! Он велел поцеловать тебя...
Но я все молчал как истукан.
И только потом, когда мама сняла с себя шляпу, и перчатки, и наряд со
шлейфом и надела свое всегдашнее, старенькое темно-коричневое платье с белым
воротничком, я понял, что это на самом деле мама и больше никто, и кинулся к
ней на шею:
- Мама, мама, ну почему ж ты так долго!..
И заревел. Я ведь был, надо сознаться, ужасным плаксой в детстве.
Потом мама объяснила: перед тем как пойти к губернатору, она через
каких-то знакомых выпросила у одной сердобольной польской графини старинный
парижский туалет напрокат. В этом-то туалете, в виде графини, мама явилась
на прием к губернатору. В этом же наряде она навестила папу в тюрьме и в нем
же приехала в Вильну.
На следующее утро мама аккуратно все сложила в большую коробку и