"Яков Моисеевич Тайц. Находка" - читать интересную книгу автора

собирать. А вечером пошли провожать на сборный пункт - там, за площадью
Маяковского.
- И я пошла? - спросила Таня.
- Ага! Папа тебя еще на руках нес. Идем, а кругом темень! Идет машина,
а ее не видно, только маленькие синие подфарники. Идет трамвай, а его не
видно... Так и кричали: "Кондуктор, какой номер?" Добрались мы до площади
Маяковского. Папа стал прощаться с нами и говорит: "Ждите, я вам письмо
напишу. Теперь фронт близко, письмо живо дойдет. И полевую почту вам
напишу - и все".
- Какую полевую почту? - спросила Таня.
- Это тогда так писали, адрес такой: номер - и все.
- А где же письмо? - сказала Таня. - Ведь письма не было.
- Не было, - отозвался Леша, - но мы тогда думали - будет. А потом папа
сказал: "Леша, ты теперь один мужчина в семье, имей в виду". И все такое. И
чтобы я маме помогал...
- И меня не обижал, - подхватила Таня.
- Про это он ничего не говорил. А я тебя и так не обижаю.
- А я ничего не говорю, - сказала Таня. - Дальше...
- Дальше - все. Папа остался, а мы пошли домой. И вдруг - вуууу!
"Граждане, воздушная тревога!" А мы тут, недалеко от Маяковского метро, - и,
значит, туда. А там тепло, светло. Как сейчас. Только на платформах, вот где
люди ходят, везде лежаки - пожалуйста, ложись, спи. На них всякие старушки,
мамы с детьми. Ну, и мы пристроились. Я ведь еще тогда маленький был...
Сколько? Семь лет. Еще в школу не ходил...
- Ого, даже поменьше меня был! - удивилась Таня.
- Да... Ну вот. Сели мы. А ты все таращишь глаза на лампы, а потом
заснула. А я говорю: "Мама, поспи, а я посижу с Танькой", - и незаметно сам
заснул. Потом, чувствую, мама будит: "Пора, Леша, вставай". А мне спать еще,
ой, как охота! Открыл глаза и сначала даже не понял, где я. Мне уж там
снилось что-то хорошее, будто войны нет. Мама говорит: "Пошли, детки, -
отбой". Поднимаемся на эскалаторе, а сами думаем: "Как там, наверху,
Москва?" И вот вышли на Садовую... Светает, аэростаты спускаются...
- А, это я знаю! Это вроде рыбы, такие большущие...
- Ага... Смотрим - а Москва вся целехонька! И только стекло хрустит под
ногами. Это от волны...
- От какой волны, Леша?
- От взрывной... от воздушной. В общем, от фугаски.
- От какой фугаски?
- Ну, от бомбы. Ладно, потом... Идем. Дошли до нашего переулка, и вдруг
мама меня как дернет за руку, как закричит: "Батюшки, Лешенька, да что ж
это!" Я смотрю, Танька, вижу - нашего дома, вот где мы жили, нету. То есть
он есть, только это уже не дом, а просто развалины. Крыша пробита, стена
обвалилась, и все вот так вот исковеркано.
Таня крепче прижалась к Лешиным коленкам и повела плечом:
- Как страшно!
- Еще бы не страшно! Если б не папа, если б мы его провожать не пошли,
нам бы всем тогда конец был...
Таня посмотрела на Лешу:
- Какой конец?
- Обыкновенный конец - и все. Выходит, папа нас всех спас тогда. Ты