"Абдуррахман-И Тали. История Абулфейз-Хана " - читать интересную книгу автора

станций глаз сего государя через город его ланит, [25] пламя же его тяжелых
жгучих вздохов превращало в воду самые бесчувственные сердца, он
декламировал следующее стихотворение, применительно к его горестному
положению:
Газаль:
"Мое сердце от горести стало кровью, поскольку мне быть в доме траура,
Я сегодня хочу расстаться с царством благополучия.
Судьба, как только возымела силу, поступила со мною вероломно, По
допущению рока я тоже хотел бы быть вероломным, Каждому я обещал
покровительство, [а судьба] поступила [со мною] коварно, и я поражен
изумлением.
Я не хочу быть знакомым ни с кем в эти дни!
Я - Хусейн своего времени 42 и вижу зло от этих отвратительных людей, И
лучше бы мне также мучиться жаждою в [пустыне] Кербела, [как и Хусейну]!
Следовало [мне], и я испил от людей целый поток несправедливости, - Не
упрекай же меня: /16 б/ [я], Убайдулла, буду со смертью в согласии!"
Словом, в ту горестную ночь все эмиры, отправившись в бухарский арк,
единогласно решили убить Убайдулла-хана и сделать государем его величество
Абулфейз-хана.
Они несколько раз посылали к Ма'сум-бий аталыку, [прося его принять
участие в их решении], а он, человек военный, медлил с прибытием [к ним],
ибо, [по его мнению], возможно, судьба даст другой оборот делу. Он послал
[на разведку] человека и путем шпионажа получил известие, что в Пир-и Марза
при хане-мученике никого нет.
И [тогда] Ма'сум-бий сел на коня и, на ранней заре прибыв [в арк],
поцеловал августейшее стремя его величества, Абулфейз-хана 43. И все
согласились на том, что по Чингизханскому обычаю расстелили белый войлок [и
подняли на нем Абулфейза, тем самым] возведя его величество, божественную
тень, на престол. Его величество хан не согласился было на убийство брата и
сказал: "Хорошо было бы [моему] любезному брату /17 а/ отправиться в
паломничество к святым местам Аравии и сподобиться [получить] от них почет".
Эмиры, [однако], не согласились на это. И когда взошло Солнце, то наставший
день был днем, когда бедоносное море пришло в волнение, огонь бунта высоко
взметнулся вверх и волк гибели унес Иосифоподобное могущество
[Убайдулла-хана] 44. [26] Я славлю Аллаха достойным его славословием! Тот
день был таким днем, в который сердца стали полны боли, а лица пожелтели. В
то время, когда взошло Солнце, ты сказал бы: "Вероломные войска звезд
Султана [т. е. солнца], когда с восходом освещающего мир Солнца на ристалище
божественного всемогущества 45 смешали вместе землю и кровь жестокости, они,
как дикие восточные тюрки, захватив в плен закрытых чадрами целомудрия
[обитательниц] лазоревого дворца небес, /17 б/ сбросили с них покрывала и
повлекли [их] в плен, посадив на сребровидный круп светлошерстого коня небес
46. Государь же, достоинством равный Джемшиду - Солнцу (т. е.
Убайдулла-хан), стоял один-одинешенек с глазами, полными кровавых слез,
благодаря руке [слепого] рока. В такое время группа военных, крича и вопя,
со всех сторон ринулась к саду Пир-и Марза. В это время хан, оставленный
всеми и без близкого друга, совершив утреннюю молитву, сел на молитвенный
коврик покорности своей судьбе. На его стороне никого не оставалось, кроме
Афлатуна курчи и Тюря Куля кушбеги. Вдруг со стороны города раздался крик:
"Хватай [его]!" и военные бросились, как на грабеж. Его величество, услышав