"Андрей Таманцев. Автономный рейд (Солдаты удачи)" - читать интересную книгу автора

расконсервировав лишь часть оборудования, сконцентрировался на взрывчатке,
сыворотках правды, оружии, ловушках-капканах, замках-ключах и прочих
хитростях для всякого рода нападения и, напротив, охраны. Меня особенно
порадовало, что, как и я, он с отвращением относится к любым убийствам и
основное внимание уделяет причиндалам, позволяющим нейтрализовать
противника, не лишая его жизни.
Потом мне несколько раз довелось попользоваться его изделиями и
снадобьями, и, должен сказать, все было на весьма высоком уровне. Денег за
них Полянкин брал мало, честно предупреждая, если штучка еще не была
обкатана. Потом требовал подробного отчета о том, что да как сработало.
Предполагалось, что сам факт изготовления этих уникомов, которые
великолепно работают, греет его больше, чем деньги. Я в этом сомневался.
Предполагал, что являюсь для него чем-то вроде подопытного, входящего
в систему отработки новшеств.
Официально Мишаня числился то ли завлабом, то ли заведующим отделом в
каком-то номерном химическом институте. Благодаря своей одаренности и,
наверное, немецким наработкам он стал большим авторитетом в науке. Но
потом, когда госзаказы резко сошли на нет, плюнул на этот свой авторитет и
прочно ушел в надомники. Его приглашали поработать за границу, сулили
немало. Но куда ж он от своих сокровищ? Никуда.
Постепенно, как единственный посвященный в тайну, я стал для Полянкина
основным собеседником. Сам-то я практически не пил, хотя рад был
перепробовать все имеющиеся в наличии исключительной выдержки коньяки и
вина. Зато сам Михаил Федорович, пользуясь возможностью больше не
скрытничать при собутыльнике, отводил душу. Ни с кем больше, боясь
сболтнуть лишнее, он выпить от души не смел. А пить в одиночку по
пресловутой российской традиции стеснялся. Немало обсудил он со мной
проблем, сидя за столиком невесть какого по счету Людовика, попивая из
бокалов с вензелями самих Медичи. Широколицый, кряжистый, с мощной грудью,
обтянутой старого образца гимнастеркой-"чеше" (ч/ш, "чистошерстяной"), он
плавно жестикулировал. Объяснял неизбежность деградации нравов в период
первоначального накопления капитала буржуазией и знатью.
Конечно, имелись у Мишани тайны, в которые он меня не посвящал.
Например, я никогда не встречал у него дам. А вот следы женских трудов
наблюдались. На Полянкине всегда была свежая рубашка. Гимнастерки времен
войны, которые он использовал в качестве домашней одежды, были не только
чисты. Он не транжирил попросту дедовы запасы. На "хэбэ" и "чеше"
замечалась аккуратная штопка. Если случалось припоздниться, он иногда
угощал меня ужином, и еда была явно домашней. Притом что я ни разу не видел
и следа приспособлений для стирки или готовки.
Кстати, он меня в глубь казематов не допускал, принимая в их самой
верхней, приспособленной под жизнь части. И отнюдь не факт, что настоящая
его фамилия была Полянкин. Я знал только, что у него есть паспорт на это
имя и что паспорт прописан по адресу той самой хибары, что наверху. Успел
убедиться в самый первый визит, пока хозяин пребывал в отключке. Да и бог с
ним, думал я. Что мне до того, как он решает свои бытовые и сексуальные
проблемы? Мне от него ничего, кроме пользы по сносной цене, не требуется.
Ведь и Полянкину обо мне тоже мало что было известно. Я придуривался,
общаясь с ним, изображал мелкого прохиндея, искренне восхищенного
образованностью и богатством старшего приятеля. Паритет взаимонезнания меня