"Андрей Таманцев. Точка возврата (Солдаты удачи, #15)" - читать интересную книгу автора

оказалась излишней. Верхние жильцы - двое мужиков, один старше, другой
моложе, - вышли во двор и выгнали из гаража видавший виды "фольксваген".
Муха терпеливо наблюдал, как они приводили свой рыдван в движущееся
состояние. Наконец они уехали, наполнив двор дымом горелого масла. На
верхнем этаже могли остаться только женщины и дети, то есть люди
невнимательные и неосторожные. Так оно и оказалось. Заглянув в окно со
двора, Муха сквозь щель между занавесками увидел молодую бабу с ребенком лет
полутора. Она перекрикивалась с каким-то старушечьим голосом, доносившимся
то ли с кухни, то ли из другой комнаты. Больше здесь высматривать было
нечего.
Оставались чердак и подвал. Чердак был недоступен - мощный замок и
железная, несомненно, страшно гремучая дверь. Впрочем, Муха уже не ожидал
найти там что-либо опасное. Подвальные помещения тоже не принесли сюрпризов.
За неструганой дверью оказались каморки, разгороженные жильцами для хранения
картофеля, зимних заготовок и хлама. За дверью учрежденческого типа
действительно когда-то располагалось учреждение: несколько столов, покрытых
роскошными коврами пыли, хромые одинаковые стулья, стеллаж с полуистлевшими
шахматными задачниками, доски, фигуры. Шахматный клуб, скорее всего детский,
пионерский, советских времен.
Теперь можно было отправляться и к Петрову куму. Оставалось только дать
своим знак, что все, дескать, в порядке. Пришлось еще раз посетить
художественное ателье. Муха нашел клочок бумаги, состряпал на нем краткий
отчет о своих наблюдениях и дальнейших планах. Сей документ был пристроен в
карман Докова рюкзака, в тот самый, где Док держал сигареты. Муха был
спокоен: рапорт не залежится.
Поиски кума пошли немного странно. Во-первых, оказалось, что в
небольшом городе никто не знает, где расположен проспект Червоной Калины.
Одни говорили, что на Сихове, другие ориентировали Муху на Левандовку. Как
вскоре понял Муха, это были диаметрально противоположные концы. Муха гнул
свое - ему, мол, так сказали, что это на Сихове, но даже те, кто вначале
называл Сихов, начинали сомневаться и склонялись к левандовскому или даже
ряснянскому варианту. Рясне числилось уже в пригородах Львова. Наконец Муха
принял верное решение. Он спросил, как проехать на Сихов. Ему указали
маршрут, и через полчаса он был на месте. Проспект Червоной Калины был чуть
ли не центральной улицей района, но улицей новой, поэтому ее и не знали.
Во-вторых, Муха был удивлен, что ему, вопреки ожиданиям, никто не
желает бить морду за его русский язык. Большая часть опрошенных морщилась,
как от крепкого уксуса, и, не вступая в дебаты, семенила в своем
направлении. Единицы охотно переходили па сильно акцентированный русский и
всеми силами старались Мухе помочь.
Кум жил в четырнадцатиэтажном блочном колумбарии на седьмом этаже.
Ячейка No 733. Муха по дороге предусмотрительно завернул в гастроном, так
что шел затаренный. Приняли его как еще одного кума. Дровосеки,
приподнявшиеся в Москве на штуку баксов каждый, и так выставили угощение
куму, прозябавшему на своем Сихове. С приходом же Мухи пьянка пошла в полный
рост.
А трускавецкая электричка шла в пять пополудни. И Муха был намерен ее
оседлать. Когда к четырем часам Йван, Петро и Павло уподобились куму,
который был способен только или нечленораздельно бормотать, или отчетливо
мычать, Муха, успевший освоить начатки языка Тараса Шевченко, перешел к