"Арон Тамаши. Румяное яблочко" - читать интересную книгу автора

проходит в борьбе. Отец, тот уж устал бороться, лишь посмеивается над своей
бедностью, словно бы презирает ее. Мать пять недель не встает с постели,
поясница у нее раскалывается, стоит чуть шевельнуться. В хозяйстве у них три
овцы да две лошади. Но ведь они доброго слова не стоят, клячи настоящие.
Потому и дразнятся ребята из других деревень: у дуглодских, мол, что ни
лошадь, то кляча. Что тут ответишь?
А ничего, потому что это правда. Столько жалких кляч не увидишь нигде,
кроме как в этой деревеньке. В Дуглоде уж потихоньку забывать стали, как
лошадь бегает, потому что у всех здесь клячи едва ноги таскают, будто вместо
ног у них четыре негнущиеся палки.
От этих мыслей Фюлеп так расстроился, что снова остановился. Сдвинул
шапку повыше на лоб, словно она мешала ему хорошо видеть. На самом же деле
туман становился гуще и сильнее заволакивал всю округу. Он попытался
пристальней вглядеться в темнеющий туман, и ему вдруг показалось, словно
засияли в нем ободряюще два теплых глаза.
Это не длилось и мгновения.
Но ему тут же пришла на ум одна девушка. Он даже имени ее вспомнить не
смог, так мало ее знал. Видеть он много раз ее видел, и разговаривал с ней,
когда они где-нибудь ненароком встречались. Но как невесту никогда ее для
себя не примерял, ведь она была совсем еще девчонка. Однако ее тоненькая и
ладная фигурка, как некое предчувствие, часто ему являлась.
А блестящие теплые глаза он заметил еще раньше.
Он рассмеялся в чистом тумане: что за смешные вещи с ним происходят.
Засияли два теплых глаза, а вблизи ничего нет, кроме противного тумана; да
если и привиделись вправду милые глаза, то имя той, кому они принадлежат, не
приходит на ум. Видно, совсем он заплутался в последний вечер года, так
недолго и новый начать непутево.
"Ну и ну, как же все-таки ее зовут?" - напрягал он память.
Но вот уже и произнес это имя, выдохнув в туман с теплым облачком пара:
- Вилма! Вилма Сабо.
Теперь он зашагал веселее. И туман вдруг отступил, и стало не так
зябко. Какой-то теплый порыв обратил его мысли к надежде, и казалось уже
невозможным, чтобы борьба не вывела на верный и разумный путь к лучшей
жизни, не дала работы. Казалось, и мать скоро выздоровеет, и отец будет
радоваться лучшей доле, может, и клячи станут гладкими.
Все так и будет.
Ну, вот он, их дом!
Из тумана показался дом. Светились два окошка над крыльцом, но не
спокойно, как когда в доме только свои, а ярко, гостеприимно. Дверка в
воротах по-стариковски упиралась в землю, чтобы войти, надо было ее
приподнять, да и деревянные ступеньки, ведущие на крыльцо, плясали под
ногами.
Дверь с крыльца вела в комнату.
На мгновение Фюлеп остановился перед дверью и - хотя и был того мнения,
что это нехорошо, - ухо послал немного вперед себя. Из комнаты доносился
веселый гомон и, может быть, больше, чем следовало, мужских голосов.
Он постучался, вошел и поздоровался.
Если бы сам Иона явился из чрева китова, то не удивил бы сильнее хозяев
и гостей. У хозяйки челюсть отвисла и глаза стали круглые, а Вилма так
вздрогнула, что все заметили. На лавке по обе стороны от девушки сидели два